Элантрис. Брендон Сандерсон

шустрый малый. Он первым догадался, что многие из старых текстов написаны на тончайшем пергаменте. Вчерашняя классика стала сегодняшним обедом. Коло?

      – Идос Доми! – вырвалось у Раодена. – Это ужасно! Старинные свитки Элантриса, которые содержат тысячи текстов! Им же цены нет!

      Галладон смотрел на него со страдальческим выражением:

      – Сюл, ты хочешь, чтобы я повторил речь о тяготах голода? Какой толк от изысков пера, если от боли в желудке слезы из глаз катятся?

      – Это не довод. К тому же двухсотлетний телячий пергамент вряд ли особенно вкусен.

      Дьюл передернул плечами:

      – Уж всяко получше слизи. Так или иначе, несколько месяцев назад у Аандена, по слухам, закончились свитки. Они пытались варить книги, но ничего не вышло.

      – Странно, что они не попытались сварить друг дружку.

      – О, они пробовали. К счастью, во время шаода с нами что-то происходит, – по всей видимости, плоть мертвецов не слишком приятна на вкус. Коло? Она настолько горька, что никакой желудок ее не удержит.

      – Приятно знать, что каннибализм так предусмотрительно выведен из игры, – сухо заметил Раоден.

      – Я говорил тебе, сюл. Голод толкает на невообразимые поступки.

      – И ты считаешь, что это достаточное оправдание?

      Галладон мудро промолчал.

      Принц продолжал:

      – Ты рассуждаешь о голоде и боли, как будто это силы, которым нельзя противостоять. Если все оправдывать голодом, получается, что стоит убрать привычные удобства – и мы превратимся в животных?

      Галладон покачал головой:

      – Прости, сюл, но именно так обстоят дела.

      – Они должны обстоять по-другому.

      Десять лет – не очень долгий срок. Даже при арелонской влажности город не мог обветшать так сильно. Элантрис казался покинутым столетия назад. Дерево гнило, штукатурка и кирпичи рассыпались, даже каменные строения начинали рушиться. И все вокруг покрывала вездесущая бурая слизь.

      Раоден наконец приспособился к ходьбе по скользким, щербатым мостовым. Он старался не вымазаться слизью, но без особого успеха. Каждая стена, которой он коснулся, каждый уступ, за который он ухватился, оставляли на нем отметины.

      Они с Галладоном шагали по улице, проезжая часть которой была шире любой дороги в Каи. Элантрис был построен с размахом, и, хотя город даже снаружи устрашал своими размерами, только сейчас Раоден начал понимать, насколько он огромен. Они шли уже долго, а дьюл утверждал, что до места назначения еще довольно далеко.

      При этом они не торопились. Первое, чему научился Раоден, – в Элантрисе никто не суетился. Все, что делал Галладон, он делал осторожно, точными и размеренными движениями. Малейшая царапина грозила добавить свой голос к песне бесконечной боли; чем осмотрительнее вел себя человек, тем дольше он оставался в своем уме. Так что Раоден следовал за дьюлом и старался подражать его цепкой походке. Стоило принцу в очередной раз заподозрить, что его провожатый чересчур осторожничает,