Элантрис. Брендон Сандерсон

даже те из них, кто пробыл в столице не более полугода. В течение последующих недель Хратену придется заняться отправкой во Фьерден целого жреческого флота, а из немногих оставшихся выбрать нового главного артета.

      В дверь постучали.

      – Войдите, – откликнулся Хратен.

      Он вызывал жрецов поодиночке, проверяя моральное состояние каждого. До сих пор ему не понравился никто.

      – Артет Дилаф, – представился вошедший.

      Верховный жрец взглянул на него. Имя было фьерденским, но небольшой акцент выдавал чужеземца.

      – Ты арелонец? – с удивлением спросил Хратен.

      Жрец склонился с должной угодливостью, но в глазах не было смирения.

      – Как случилось, что ты стал жрецом Дерети?

      – Я хотел служить империи. – Голос звучал тихо, но при этом дрожал от скрытого напряжения. – Джаддет указал мне путь.

      «Нет, – понял Хратен, – это не вызов в его глазах – это пламя истовой веры». Среди дереитов нечасто встречались фанатики: обычно их больше привлекал суматошный хаос мистерий Джескера, чем полувоенная дисциплина Шу-Дерет. Но лицо человека, стоящего перед ним, горело огнем страсти. Не так уж и плохо; хотя сам Хратен с презрением отвергал подобную потерю контроля над собой, он часто находил фанатиков полезным оружием в своей карьере.

      – Джаддет всегда указывает путь, артет, – тщательно подбирая слова, ответил верховный жрец. – Я бы хотел услышать подробности.

      – Двенадцать лет назад в Дюладеле я повстречал дереитского артета. Он дал мне копии До-Кесег и До-Дерет, и я прочел их за одну ночь. Святой артет направил меня в Арелон, помогать обращению жителей моей родины; я поселился в Рейне. Семь лет я распространял там наше учение, пока не услышал, что в самом Каи строится часовня. Я пересилил отвращение к элантрийцам, помня, что святой Джаддет покарал их вечным проклятием, и присоединился к фьерденским братьям здесь. Я привел с собой своих последователей: половина верующих Каи прибыла из Рейна. Фьена поразило мое усердие, и он наградил меня титулом артета и позволил продолжать учить.

      Хратен задумчиво потер подбородок, рассматривая арелонского жреца:

      – Ты, конечно, понимаешь, что артет Фьен поступился правилами.

      – Да, господин. Артет не может назначать других артетов. Когда я беседую с людьми, я никогда не называю себя жрецом Дерети, только учителем.

      Дилаф произнес последнюю фразу тоном, не оставляющим сомнений в том, что он считает себя очень хорошим учителем.

      – Что ты думаешь об артете Фьене?

      – Он был потакающим своим слабостям глупцом, господин. Его небрежение замедлило рост империи Джаддета в Арелоне и вызвало насмешки над нашей религией.

      Хратен улыбнулся: Дилаф, хотя и не принадлежал к избранному народу, без сомнений, понимал доктрины и истоки своей веры. И все-таки его пыл мог оказаться опасным. Неукротимый огонь в глазах Дилафа рвался наружу; если не избавиться от жреца сразу, придется пристально за ним присматривать.

      – Мне кажется,