Отчаянные подружки. Анна Яковлевна Яковлева

лет зная Алевтину, я не могла поверить, что из-за этого насекомого она может так расклеиться. Мне опять пришлось возиться с подругой, утешать, умывать, укладывать в постель, поить валерьянкой и класть ей в ноги грелку. Алька вскрикивала во сне, звала любимого, а я сидела рядом и думала: «Ну, что за мыльная опера».

      Утром я услышала подробности их ссоры.

      Алька зачем-то предложила Валентину совместный отдых.

      Решетников посмотрел на нее удивленно:

      – Ты что, прикидываешься? Вот, блин, повезло, еще одна дура на мою голову.

      – Кто дура? Я?!?

      Алевтина Сумрай поразилась искренне, от души.

      – Конечно, ты. Отдыхать с тобой? Да мы не успеем доехать, как нас поймают и казнят. Черных шкуру с меня сдерет с живого. А заодно и с тебя.

      – Ты это придумал, чтобы отделаться от меня, – заявила подруга любимому.

      Решетников рассмеялся:

      – Знаешь, это на самом деле отличная отмазка, когда девчонка мне надоедает, я начинаю пугать ее своим тестем, действует отлично, до сих пор проблем не было. Но ты же все сама своими глазами видела, я думал, тебе ничего не придется объяснять.

      – Валечка, давай поедем отдыхать. Придумай что-нибудь,– опять заныла Алевтина.

      – Нет, я жить хочу, не проси.

      – Денег ты хочешь, права Василиса, ты женился на деньгах, и ни за что не расстанешься со своей калясочницей, пока ее папаша тебя содержит.

      У Валентина оказалось недостатков больше, чем я могла предположить. Он был обидчив и чувствителен к своему статусу, поэтому он оскорбился и влепил Альке пощечину, она, вся в слезах, хлопнула дверью хрущевки и оказалась дома.

      После того, как она мне все это пересказала, подруга тут же стала каяться в содеянном и звонить любимому.

      Его телефон находился вне зоны, и Алька прямо у меня на глазах раскисала все больше и больше. Чистый маниакал. Я налила ей водки вместо валерьянки. Алька хлопнула полстакана, закусила докторской колбасой и переместилась в свою комнату, чтобы я ей не мешала убиваться по любимому. Вскоре всхлипы перешли в храп, и я выскользнула из дома.

      Набрав в грудь морозного воздуха, я посмотрела в низкое небо и поняла, что чаша моего терпения переполнена, что я нуждаюсь в покое и отдыхе.

      Опять пошел снег, на дорогах стразу выстроились очереди из машин, а пешеходы, пользуясь случаем, переходили дорогу, где им вздумается. Бродя по городу, я думала о том, что не хотела отдать сердце не тому человеку.

      На следующий день я уехала к маме, и провела десять дней в долгожданной тишине, перемещаясь из кухни в спальню и обратно.

      Возвращаться назад не хотелось, а тут еще Алька позвонила и сообщила мне радостную новость: она помирилась с Валентином, значит, градус их любви вырос до угрожающей отметки.

      Мама прислушивалась к нашему разговору и, чтобы ее не расстраивать, я перешла на междометия. Алька сообразила, что разговаривать я не могу, и закруглилась.

      – Василиса, мне никогда не нравилась ваша дружба, – не упустила случая напомнить мне мама,– мне было бы намного спокойней,