Железный волк. Сири Петтерсен

что мама хочет ей сказать.

      Настроение ухудшилось, как только она зашла в дом. Место, где она выросла, не было похоже на другие. Дом казался живым. Воспоминания сидели в стенах и дышали. Чувствовали. Выжидали. Чёрный зал был похож на вход в Друкну. Здесь лежало её личное царство смерти, где все её желания подавлялись, а всё, что она презирала, поощрялось. Ложь, неуверенность, стыд. И страх…

      Кошмары, потные руки и учащённое сердцебиение – всё это сопровождало её с семи лет. За последние дни Юва выпила больше клыкарышника, чем обычно за месяц, потому что она знала, что должна вернуться сюда. Клыкарышник успокаивал сердце, но не мог изменить прошлое.

      Юва заглянула в слуховое окошко, ведущее в приёмную. Там сидели двое, мужчина и женщина. Дверь в комнату чтения крови была закрыта. Хорошо: по крайней мере Сольде занята.

      В камине под чёрной лестницей горел огонь, открытые галереи по обе стороны вытяжной трубы вели в библиотеку. Там Юва всегда чувствовала себя в большей безопасности, чем где бы то ни было. Книги были наполнены судьбами, некоторые – хуже чем у неё, другие – лучше, и в них всегда можно было найти утешение после истерических приступов и вспышек маминых фантазий.

      Юва зашла в вытянутое помещение, где книги заполняли обе длинные стены от пола до потолка. Выступающие части тёмных полок складывались в небольшие кабинки, где она любила прятаться. Они выходили на море, как ют корабля.

      Дрова из мёртвых деревьев пылали в открытом очаге посреди комнаты. У очага стояли кожаные диваны, пара стульев и лакированный барный шкаф. На спинке стула аккуратно висело незнакомое пальто из грубого сукна, в остальном же всё было как всегда.

      Даже идиотская машина судьбы – на месте. Она стояла у трубы между дверными проёмами. По форме машина напоминала шкаф и была на голову выше Ювы. Нижнюю часть машины украшали руны: пустые слова, которые можно купить на любом рынке, где продаются так называемые мистические предметы. Верхняя часть представляла собой стеклянную клетку, в которой было заключено чучело ворона, местами плохо набитое. Большое, чёрное, изъеденное молью. Глаза слегка выпучились, и все слуги были уверены, что птица следит за ними взглядом; и, конечно, Лагалуна пальцем не пошевелила, чтобы развеять это заблуждение.

      На передней части машины имелся приёмник для монет, и за десять скаров птица двигалась и переворачивала чашу с руническими кубиками. Дешёвое предсказание общего характера в доме одной из самых дорогих чтиц крови в городе. Ирония судьбы в буквальном смысле. Лагалуна обожала машину, потому что воображала себе, что между тем, что делает она, и тем, что делает птица, есть разница. Юва не любила машину, потому что знала, что разницы нет. Но птица требовала платы не большей, чем цена буханки хлеба. Сколько Лагалуна сейчас берёт за свою работу, Юва даже не знала.

      Юва услышала, как хлопнула дверь, и голоса из коридора разлетелись по библиотеке. Мама и какой-то мужчина. Юва поняла, что раньше уже слышала его голос.

      Это он!

      Осознание волной страха