Когда улетают скрипки. Мария Фомальгаут

ты наше, это ж снег называется… чучелко… небо ему обвалилось… артист…

      – Смех?

      – Снег… уши мыть надо… не компотом…

      В музыкальном салоне погашен свет – тлеет надежда, что хозяина нет дома, тут же замечаю отблеск ночника на втором этаже. Осторожно заглядываем в окна, электрогитара шипит, тише ты, тише, идиотище…

      Вот он. Высокий, ненормально худой для человека, сжимает мою скрипку, положил на плечо, водит смычком. Сам не заметил, как сказал – мою скрипку…

      Укол ревности – когда вижу, как он прижимает её. Водит смычком, слышу жалобный стон, от которого разрывается сердце. Смотрю на человека, на оттиск на его шее, называется – скрипичный поцелуй, чёрт, моя скрипка ещё и целовала его…

      – Айда… с бокового окна заходи…

      – Так закрыто же.

      – Ой, какие мы нежные, а стекло разбить, крылышки отвалятся?

      Смотрю на гитару, только сейчас понимаю, откуда глубокие порезы на крыльях. Перевожу взгляд на стекло, страшно, как было страшно, когда учился летать, вот так первый раз, с крыши, и сзади подталкивают, ну давай, я не трус, но я боюсь…

      Лечу, хочу одним махом разбить стекло, понимаю, не смогу…

      – Чего, слабо? О-о-ох, учись, студент…

      Гитара с грохотом разбивает стекло, врываемся в комнату, моя скрипка кричит мне что-то, не слышу, что. Бросаюсь на хозяина, что я делаю, что я делаю, слышу в памяти голос отца, ты как себя ведешь, умные мальчики не дерутся…

      Не такой я дурак, чтобы умным быть…

      Два резких хлопка – даже не сразу понимаю, откуда. Две гитары падают с простреленными корпусами, кровь заливает вытертый коврик. Электрогитара облетает человека, бьет клю… нет, не клювом, чем-то другим, как это у него получилось…

      – Летим!

      Даже не понимаю, кто это закричал, да неужели это я так орать умею, вот так, снова вспоминаю отца, орут только дураки…

      Вылетаем в окно, чёрт, окном ошиблись, здесь у него окошечко-то зарешечено… кто нас сюда повёл, да неужели я нас повел в эту комнату…

      Хозяин захлопывает дверь. Взводит курок. Чувствую, что скрипку он не тронет, не знаю, почему… потому что не тронет, потому что ему нужна скрипка, никто из нас, только скрипка…

      Электрогитара падает с простреленным корпусом, вцепляюсь человеку в волосы, он взводит курок…

      С грохотом разлетается дверь, растерзанная огромной стаей. Ещё не верю себе, когда вижу всех, всех наших, и скрипок, и граммофонов, и гитар, и арф, и лир, и… о-ох, они еще и два рояля пригласили, и фортепьяно…

      Чёрт…

      Вылетаем из дома. На лету хочу подхватить раненную гитару, хватаюсь за гриф, не чувствую пульса, понимаю – мертва…

      – Свобода-а-а!

      – Ур-рр-аа-а-а-а!

      – На-а-а-шии-и взяа-а-а-ли-и-и-и!

      Кричим на голоса, кто во что горазд, летим над городом…

      – Они погибли? – спрашивает скрипка.

      Не знаю, что ей ответить. Скрипка всхлипывает, обнимаю её крылом…

      – Веснаа-а-а-а!

      Несутся над полями наши голоса.

      Несемся мы – домой, к родным городам.

      Весна