Верхом на кочерге. Андрей Юрьевич Орлов

будешь у мамы.

      – Брюссель – это… Бельгия?

      – Ты потрясающе образована, – обрадовался Козьман, – Да, это там.

      – Я просто угадала.

      – Ты смешная…

      – А мне нравится, что можно быть смешной, – отрезала я, – Уговорил, Яша. Брюссель так Брюссель.

      – Приезжай за билетом.

      И тут я совершила умный поступок. По правде, умный, без кавычек. Дальновидный. Можно даже сказать, дальнобойный. Не понравилось мне что-то в тоне Козьмана. И, вообще – когда с хамоватого недовольства переходят на готовность услужить, скрытую за «дружеской» иронией – это не вполне естественно.

      – А ты доставь мне билет и бумажки прямо к турникету, – сказала я, – В восемь сорок. Там и обнимемся.

      – В восемь сорок закончится регистрация…

      – Хорошо, в восемь двадцать.

      – Ты спятила… – зашипел Козьман, – Мне делать больше нечего, как ублажать спятивших неврастеничек вроде тебя! Ты кем себя возомнила? А меня за кого принимаешь?! – и такое понес…

      Я съела и «спятившую», и «неврастеничку».

      – Итак, в восемь двадцать, Яша, – ангельским голоском сказала я, – Надеюсь, у тебя хватит ума не докладывать о случившемся Бригову. Поверь, я отработала такой вариант.

      Как это приятно – бросать трубку, оставляя собеседника в ярости…

      Ночь я провела в третьесортной гостинице на краю Бруклина. Непоправимых последствий удалось избежать. Постучала в стенку – посоветовала буйным соседям заткнуться. Погоняла тараканов. Уснула под утро – проснулась. Решимости убраться из этой страны не убавилось. До аэропорта Кеннеди я добиралась окольными заповедными тропами. Полтора доллара на «токен» – аналог жетончика на метро, хвост вагона. Два существа из подземки – черный и рыжий, оба мускулистые, в наколках – подпирали меня спереди и сзади. Но так и не посмели сделать предложение, очевидно, в силу природной скромности. Вагоны визжали, скрипели на крутых виражах. Бесплатный автобус до аэропорта поджидал на выходе из сабвея. Быстрая езда (водитель куда-то спешил) – мчались, обгоняя 18-колесные длинномеры. Гудел аэропорт. Непосредственно в здание аэровокзала я вошла не одна, что было бы логично, а в сопровождении двух полицейских. Не хотелось проколоться у финишной ленточки. Полночи я грызла подушку в душном номере отеля, вертелась с боку на бок и выстраивала факты по росту. Возня Бригова вокруг пяти миллионов, полночные хождения по «голубятне», леди в пролетарской косынке, которая в голом виде на кровати была «совсем не то, что я подумала». Отказ Рыткина сотрудничать со мной; сперва логичное, а потом нелогичное поведение Козьмана; четверо мужчин в черном на лестнице. Да и в целом, атмосфера не отличалась доброжелательностью: злорадная Клёцки, старик Томпсон (страшный, как одноименный автомат), злые зрачки портье в «Холидей Инн», бездельники мексиканцы…

      В свете черных мыслей я и решилась на второй умный поступок. Полицейская машина стояла у входа в здание. Выйдя из автобуса, я заспешила к копам – они мялись у своего авто, курили, болтали. Поэтому