Миры Эры. Книга Первая. Старая Россия. Алексей Белов-Скарятин

утреннего визита в комнату матери, полуденного сна и обеда, во время которого снова появлялся стакан молока с пенкой, вызывая повторение известного печального сюжета, Малышку ежедневно вывозили покататься в ландо в сопровождении Наны и детской горничной Фанни. Они ехали по Невскому проспекту трусцой, поскольку Нана, не одобряя быстрой езды, постоянно кричала кучеру Родиону, чтобы тот был осторожней и, ради всего святого, не мчался с такой ужасной скоростью.

      В то время как Нана наблюдала за разгуливавшими по панели прохожими и окидывала беглым взглядом попутные яркие магазинчики, Малышка, сидя на коленях у Фанни, просто глазела в окно. Они тряслись вниз по Невскому и Большой Морской, а затем мимо Зимнего дворца, пока наконец не выбирались на знаменитые гранитные набережные, окаймляющие Неву.

      Здесь медленно катили взад-вперёд другие экипажи, заполненные розовыми младенцами в белых шляпках и накидках, и чопорно сидящими с прямой спиной представительными английскими нянями, и круглолицыми, круглоглазыми русскими горничными, держащими младенцев на коленях и слушающими нянь в почтительном молчании, бо́льшую часть времени не понимая, о чём те говорят.

      "Вон там едет карета княгини такой-то, – благодушно говорила Нана, а потом добавляла с упрёком в голосе. – Можно подумать, она когда-нибудь купит своей крошке новую шляпку! Нет, всё та же … Возмутительно!" И Фанни покорно соглашалась, отвечая: "Да, действительно, Мизженигс".

      И так поездка продолжалась до тех пор, пока не приходило время возвращаться домой, в детскую, к игрушкам, ужину и постели.

      Бывало, что часов около пяти вечера, как раз когда Нана уютно наслаждалась одной из своих многочисленных чашек крепкого сладкого чая, раздавался стук в дверь и появлялся лакей со словами: "У Её Сиятельства гости, и она желает, чтобы Малышку сей же час привели в гостиную".

      Тихо ворча что-то себе под нос, Нана ставила чашку с чаем и отвечала на очень плохом русском: "Карашё, карашё".

      Затем она опять и тщательно вымывала лицо и руки Малышки, и расчёсывала кудряшки, и одевала в мягкое белое шёлковое платье с красным поясом, и вешала на шею нитку красных кораллов, и завязывала красный бант на волосах, и обувала в красные детские туфли. А после, взяв за руку, вела по длинному коридору и через бальную залу в тускло освещённую, сильно надушенную гостиную. Перед дверью она всегда останавливалась, слегка пробегала пальцами по локонам Малышки, придавая им пушистый вид, и произносила строгим голосом, привлекая всеобщее внимание: "А вот и дитя, Мадам". И возвращалась одна в детскую.

      Малышке весьма нравились подобные визиты, ведь её ласкали и восхищались, а также разрешали (что было всего замечательнее) скушать печенье, бисквит "дамский пальчик" и малюсенький кусочек конфеты, который она жевала чрезвычайно медленно, стараясь подольше продлить удовольствие, в то время как дамы многозначительно беседовали вполголоса, в основном по-французски, о её внешности, цвете волос, локонах, хороших манерах (по счастью,