В недрах ангелы не живут. Василий Федорович Биратко

часто наведывались за лакомством, но это были группы по три, максимум семь, – юркие шерстяные чулки длиной в полтора метра с хвостом и короткими лапками. Имея длинный хвост-ласт, словно молнии, проносились над стадами. Подводил их лишь малый рот с короткими зубками, на скорости не успевали надежно ухватить жертву, а медленнее плавать не давали мы: наши стрелы из арбалета успевали достичь цели.

      – Софэлл! Гибук тебя!

      Меня словно током пробило из глубин сознания. Я выплыл наружу и тут же был сбит десятком агрессоров, которых гнал на меня Валерка (так я звал старика, считая, что имя Валерион слишком важное для простого фермера). Хондровники шли по дуге, и я пошел на перерез, немного не успел. Увидев меня, они изменили направление, плавно ушли в сторону и снова вышли курсом на стадо. Я снова пошел кратчайшим путем.

      – Валерка! Давай за мной и ближе к центру встречай.

      Фермер не внял моим словам, продолжал гоняться следом, пытаясь достать их стрелами.

      Оценив обстановку, я рванул в гущу лангустов и прилег на дно, и не ошибся: туча хондровников растянулась ковром и стремительно шла на снижение. Два выстрела арбалета принесли положительный результат, далее дистанция сократилась, и я быстро поднялся с двумя копьями в руках, правое сразило одного в глаз, левое прихватило сразу два, третий сорвался, меня развернуло, и в это время получил десяток ударов в спину, унеся с собой.

      – Гибук! – я выдал писком ультразвуковой волны слово, поднявшее меня с постели. – Вас побрал!

      Нападавшие впали в ужас, увлекая за собой всю округу.

      Я лежал в сотне метров от сражения с распростертыми руками, держа копья с результатом охоты, дожидаясь, пока отойду от контузии. От ультразвука такой силы мой мозг забыл все звуки мира. Надо мной завис Валерион, то размахивая руками и крутя пальцем у виска, то хлопая себя по ушам, видимо, и ему досталось.

      – Что такое гибук? – шепотом спросил его, боясь ощутить боль барабанных перепонок.

      – Не знаю, – последовал ответ, словно из глубины.

      – Но ты его кричал, когда звал на помощь.

      – Я? Я матом крыл, признаюсь и прошу прощения, обстановка страшная была, я …

      Далее слушать его не хотел, такое родное забытое слово, и так потерять смысл… Я протянул ему руку, и он потащил меня в дом, под нами лежало полсотни лангустов с разорванным панцирем изнутри.

      – Ты что, совсем спятил, – немного успокоившись, фермер приступил к нотациям. – Ты мог свой мозг взорвать, как лангустов, надо быть осторожнее со своим объемом легких, такие аккорды выдавать.

      – Посмотрел бы я на тебя, как ты закричал, если в тело одновременно вогнать тысячи иголок, – огрызнулся я в ответ и повернулся на спину, выставляя на показ вспухшие раны от ядовитых зубов. – Если снять кожу, то можно мальков ловить вместо сетей.

      Тело покрылось десятком поцелуев с сотнями дырок-точек, образовывая подобие губ вздутыми колбасками.

      – Сочувствую, – вздохнул Валерион, – но ничем помочь не могу, за четыре цикла