Бумажный дворец. Миранда Коули Хеллер

с теми невротичками, рядом с которыми он вырос. Как пава среди куриц.

      – Она из Делавэра, – заявляет мама таким тоном, словно это решающий аргумент. – Людей из Делавэра не бывает.

      – Вот-вот, – отвечаю я, подавая ей стакан с соком. – Она экзотичная.

      Но по правде говоря, каждый раз, как я смотрю на Джину, у меня возникают мысли: «Так вот кого он выбрал? Вот чего он хотел?» Я представляю ее: стройное, миниатюрное, как пчелиное жало, тело, ухоженные черные корни высветленных волос. Похоже, легкая неопрятность в образе снова в моде.

      Мама опять зевает.

      – Давай признаем, умом она не блещет.

      – За столом был хоть кто-нибудь, кто тебе нравится?

      – Я просто говорю честно.

      – Не надо. Джина практически член семьи.

      – Только потому, что у тебя нет выбора. Она замужем за твоим лучшим другом. Но вы с ней так и не сошлись.

      – Неправда. Джина мне всегда нравилась. Может, у нас и не много общего, но я ее уважаю. И Джонас ее любит.

      – Разве не ты как-то плеснула ей вином в лицо?

      – Нет, мам. Я не плескала ей в лицо. Я споткнулась на празднике и случайно пролила на нее вино.

      – Вы с Джонасом проболтали весь вечер. О чем вы говорили?

      – Не помню. О всяком.

      – Он был так влюблен в тебя в юности. Мне кажется, ты разбила ему сердце, когда вышла за Питера.

      – Не говори ерунды. Он был совсем мальчишкой.

      – Нет, это было серьезно. Бедняжка, – говорит она лениво, прежде чем вернуться к своей книге. Хорошо, что она не смотрит на меня, потому что я знаю: у меня на лице сейчас написано все, о чем я думаю.

      Вода в пруду неподвижна. Из нее выпрыгивает рыбка, оставляя круги на поверхности. Я смотрю, как они расходятся и исчезают, как будто ничего не произошло.

      2

      08:45

      Стол пуст, посуда свалена в раковину, и я жду, когда мама поймет, что пора отправиться на утреннее купание – и оставить меня одну на десять минут. Мне нужно все обдумать. Нужна ясность. Скоро проснется Питер. Дети. Я жажду времени. Но мама протягивает свою кружку.

      – Окажи мне милость, а? Еще полкружечки.

      Ее ночнушка задирается, и с того места, где я стою, мне видно все. Мама убеждена, что спать в трусах вредно для здоровья. «Нужно давать телу подышать ночью», – говорила она нам, когда мы были маленькими. Мы с Анной, конечно, не прислушивались к ее словам. Эта идея смущала нас, казалась какой-то грязной. Мы испытывали отвращение при одной только мысли, что у мамы есть вагина и что, хуже того, эту вагину по ночам ничто не прикрывает.

      – Он должен ее бросить, – говорит мама.

      – Кто? Кого?

      – Джину. Она ужасная зануда. Я чуть не заснула вчера за столом под ее нудение. Подумаешь, она «создает» искусство! Правда? Нам-то что с того? – Она зевает и продолжает: – У них даже нет детей, так что это ненастоящий брак. Пусть сматывается пока может.

      – Что за бред? Они официально женаты, – вспыхиваю я. Но в то же время думаю: «Она что, читает мои мысли?»

      – Не знаю, почему ты ее так защищаешь, Элла. Он же не твой муж.

      – Просто ты несешь