Тайные истории Пушкинских гор. Наталья Гарбер

orces of Pushkin poetry and rural comme il faut, heartness of nurse Arina Rodionovna and cheerfulness of bread seller Kolja, magic of national legends and charm of today’s humanity. You will feel breath of the Pushkin’s woods, see the beauty of field flowers and try the water of life from Kuchane lake. You will hear wind music over a pond at a mill in Bugrovo village, night blows of falling apples in Trigorskoe garden and become a part of sacrament spirit of these places. And when your heart will respond to Pushkin Hills, then Earth will open you the main secrets of life in the language of never ceasing love. And then you’ll join the heroes of this book to feel joyfully, free and easily – we are this country.

      Введение. Сороть

      Сороть – речка узкая и быстрая.

      Против течения далеко не уплывешь. А по течению – унесет, только держись.

      Поэтому плавают в Сороти философски: полчаса гребешь против течения, а все на том же месте. Десять метров вперед – подвиг для профессионалов.

      Одно из самых широких и удобных мест для купания – под мостом, что виден от Тригорского, со скамьи Онегина, через поля.

      Сквозь ступени лестницы, ведущей от моста к Сороти, прорастает дикий шиповник. Спускаясь, видишь, что там, где каменные опоры моста – впятеро выше человеческого роста – крепятся снизу к полотну дороги, ласточки налепили гроздья гнезд. Веселые птицы со свистом ныряют в них, промельком бликуя белыми грудками в речной воде, среди отражений медленных облаков.

      Мост дает тень, в которой видно, как в стремнине Сороти шныряют мальки, умудряясь плыть и по, и против течения. Впрочем, вдоль берега течение слабеет, полоща листья кувшинок и прибрежные водоросли.

      За ними в прибрежном ивняке деловито крякают невидимые утки.

      Ты садишься на бревно, щурясь на блики солнца в реке, затихаешь – и большая оранжевая бабочка доверительно садится на голую коленку, довершая идиллию жаркого дня.

      Когда она удовлетворится исследованием и улетит, можно идти купаться – чтобы в ближайшие полчаса активно грести против течения, не двигаясь с места. Чтоб философски созерцать ласточкины промельки у гнезд и торжественный ход облаков вдалеке.

      Впрочем, нет, это еще не все.

      Над мостом, в небесной вышине почти видимый самолет медленно прорезает белый след, завершая гармоническую композицию в рамке из опор и полотна моста.

      А между самолетом и тобой кружит ястреб, вдумчиво надзирая над просторами поместья Александра Сергеевича, где я вежливо гощу тринадцатое лето. Каждый раз тихонько удивляясь тому, почему это мне здесь по-прежнему интересно.

      Ливень

      Дождь в Пушкинских горах – это обычно ливень.

      Утром может быть обманчиво солнечно и жарко, и я звоню подруге – мол, приеду в гости к ней в коттедж, что в паре километров от поселка.

      Приезжай после обеда, а то такая жара – я вся вареная, просто ужас, говорит она.

      А у меня уже тучки в небе – какая жара? Но и правда, в квартире у меня душно.

      Занимая себя до отъезда, я готовлю обед, включаю телевизор и выбираю из видеотеки подходящий к моим текущим размышлениям фильм – чтобы подтолкнуть творческий дух.

      СВЧ быстро сдает мне горячую тарелку курицы с картошкой, я несу все это в комнату под ТВ – и наконец слышу с небес угрожающее погромыхивание. Включаясь в реальность, соображаю, что это уже не первый сигнал «к бою». Я сажусь есть, и снова отвлекаюсь на ТВ – авось, пронесет.

      Гроза с пониманием относится к моим планам, и лишь когда я доедаю, в окна косо и яростно ударяет ливневая волна.

      Началось!

      Вода бьет сквозь сетки на окнах так, что подоконник около них в момент заливается водой. Я переставляю фрамуги щелью вверх в комнате и бегу в кухню – там тоже потоп и большая деревянная икейская чаша на окне налита ливнем уже на треть.

      Я переменяю положение кухонной фрамуги и с наслаждением смотрю, как гроза снаружи отмывает до скрипа мои окна. А я все думала – пора помыть. Видать, и вправду пора – с размахом, от души.

      В этот момент во всей квартире гаснет свет. Я бегу к счетчику – он включен, в коридор – тоже все ок. Я щелкаю там и тут – никаких перемен. Звоню соседям – звонок не играет – и тут до меня доходит, что отключился весь дом.

      Я звоню в ЖКХ, они говорят – у нас тоже света нет, но чего ж вы хотите от нас? ЖКХ здесь отвечает только за квартплату, а за обслуживание, включая электричество, отвечает ЖКО. Сидящие на двух разных этажах конторы делают вид, что живут в разных мирах, все очень по-советски.

      Но в ЖКО я не перезваниваю – если весь поселок во тьме, электриков поднимут без меня. У меня нет тут городского телефона, и я звоню с мобильного. Это дорого, поэтому я экономлю в надежде на силу местного народного гнева.

      Окна в квартире вымыты уже дочиста, и ливень становится вертикальным.

      Я в ответ открываю окна настежь, чтобы наполнить озоном комнаты, душные от настоявшейся в них предгрозовой утренней мари.

      Сверху, пыша на меня искрами, грохочет молния, а под ней ливень надраивает до блеска зеленые, незрелые яблоки в саду. Яблок много, и ливень старается не на шутку.

      Листья яблонь аккомпанируют