Маша. Максим Лазарев

надписью на фронтоне «1973», скорее всего, бывшему плодоовощному складу, а ныне переоборудованному под автосервис. На лавочке перед воротами сидели два мужика. Один приблизительно его же, Максима, лет, с чёрными волнистыми волосами, трёхдневной щетиной и в потёртом афганском хэбэ с выцветшими колодками на груди. Рядом с ним была прислонена охотничья двустволка. Тут же сидел, а точнее, всё время ёрзал, словно на сковородке, щуплый мужичок с лицом потомственного алкоголика. Он смолил очень ядрёную и очень дымную сигарету и поминутно сплёвывал перед собой. Несмотря на прохладную погоду, мужичок был в одних заляпанных краской тапках-шлёпках на босу ногу, но при этом в видавшей виды вязаной шапочке покроя «петушок». Над колоритной парой трепетали на ветру два флага. Выцветший флаг ВДВ СССР и совсем новый российский триколор.

      Максим подошёл к сидящим, разминая в пальцах сигарету, и попросил прикурить:

      – Мужики, огня не найдётся?

      Афганец смерил Максима с ног до головы и обратно и нехотя протянул зажигалку.

      – Спасибо.

      – На здоровье, – опять же недовольно ответил мужчина в камуфляже, а сидевший рядом, шепелявя, добавил:

      – Спасибо не булькает!

      – А чё надо, чтобы забулькало?

      – Так чё? Известно, чё надо! Бабки надо, мил человек. А где их взять?! Угости народ, если такой богатый!

      – Перестань, Фома! – огрызнулся на него афганец.

      – Так нет, чего же, можно и угостить. – При этих словах Фома заёрзал ещё сильнее, будто под сковородкой, на которой он сидел, прибавили огня. Максим достал из кармана сложенные пополам мятые гривны, что получил на сдачу от Самвэла час назад, и, обращаясь к страждущему, спросил, улыбаясь: