Present continuous. Текстолёт. Часть II. Александр Николаевич Уров

счастливчик!» – под таким названием шёл в летнем кинотеатре британский фильм, который легально просмотрело всё население города старше 16 лет. Несовершеннолетние фанаты статуса «детидошестнадцати» рассаживались по отполированным веткам могучего дуба, как будто специально посаженного здесь сто лет назад старшим Люмьером. Во время шестого просмотра наш клиентик немного расслабился и под бодренький аккомпанемент Алана Прайса рухнул с высоты третьего этажа. Перелом левой ноги, многочисленные глубокие царапины и навсегдашнее теперь уже имя Счастливчик.

      В девяностые продал всё, что было, добавил кучу долговых денег, купил акции МММ. В четверг, на пике, хотел уже их продать и прописаться в форбсовском списке, но в среду на Варшавке арестовали Мавроди. Соответственно, в пятницу от Счастливчика ушла жена Лариса, в субботу он решил повеситься, но остановил звонок в дверь. Думал, новые хозяева, оказалось – прапорщик из военкомата. Вручил повестку – завтра в шесть утра. Вешаться Счастливчик передумал, да и верёвки в доме всё равно не было. Через неделю он уже был на пограничной заставе в Таджикистане. Белые шапки Тянь-Шаня, солнце, злобные душманы по ту сторону границы, сладкое предчувствие геройства и, может быть, даже подвига. Эх ты, Лариска, Лариска, просмотрела ты Героя России, дура рыжая. Пограничная романтика закончилась на восьмой день с первым за пятьдесят лет в здешних местах укусом паука. «Где он его нашёл», – недоумевали дембеля. Душанбе. Госпиталь. Паук, сука, укусил точно на вторую группу инвалидности. Домой завтра. А дома-то нет давно. И Лариски нет. И родители давно померли… Один…

      И вот сидит Счастливчик на площади трёх вокзалов, оборванный, вонючий, голодный, сидит в той самой загадочной квоте, над которой так громко смеялась Судьба.

      «Я помогу тебе, – шепчет Стажёр, перелистывая жизнь клиента, – я помогу». И стал помогать.

      А дело это, надо сказать, хлопотное и утомительное. Там наверху бюрократия та ещё, ветхозаветная. Тут помедленней надо, поаккуратней. Главное – это Счастливчика из квоты вытащить. Но как? Стерву эту небесную не обманешь – всё у нее строго по минутам расписано. Не уйдёшь от неё. Что же делать-то? Стажёр раз за разом обходил различные божественные инстанции, просил, требовал, молил, ругался, грозил, терпел, но к Богу за помощью не обращался. А тот с самого начала следил за хождениями Стажёра по святым бюрократическим мукам, одобрительно покрякивал, но не верил в земное спасение Счастливчика.

      – Да отдай ты ему этого бомжа, – попросил он Судьбу в очередной раз, – сил нет смотреть.

      – Нет! – отрезала небесная стерва. – Мой бомж.

      В последнюю, похоже, ночь Счастливчика, около десяти вечера, Стажёр увидел, как молодые приятели клиента тащили к вокзалам пятилитровую бутыль с розовой незамерзайкой, разжились по дороге закуской из чёрных баков, выбрали беспошлинное вокзальное местечко, постелили пиццины картонки… Похоже, на десять она назначила… Любит пунктуальность строгую…

      «Вот и всё, – выдохнул Стажёр, –