Неоновая библия. Джон Кеннеди Тул

и те такие маленькие, что Тетю Мэй на них я мог узнать только по волосам.

      Хотя альбом меня не заинтересовал, Тетя Мэй после него мне понравилась больше – она стала для меня как-то важнее. Я садился с нею рядом за ужином и слушал все, что она говорит, а однажды Папка принялся меня выспрашивать обо всем, что мне сказала Тетя Мэй, когда мы с нею вместе оставались, и после этого спрашивал каждый день. Я говорил ему, как Тетя Мэй мне рассказывала о графе, который, бывало, целовал ей руку и вечно просил ее выйти за него замуж и уехать с ним жить в Европу. И про тот раз, когда какой-то мужчина пил вино из одной ее туфельки. И я сказал Папке, что этот дядька, наверное, пьяный был. И все это время Папка просто отвечал: угу, угу. А поздно вечером я слышал, как они с Мамой ссорятся у себя в комнате.

      Но пока я не начал учиться в школе, мы с Тетей Мэй все равно виделись часто. В церковь по воскресеньям она с нами не ходила, зато днем брала меня гулять по Главной улице, и мы разглядывали все витрины, и пускай даже она такая старая была, что сгодилась бы мне в бабушки, мужчины оборачивались и смотрели на нее, да еще и подмигивали. Однажды в воскресенье я заметил, как наш мясник тоже подмигнул, а я знал, что у него даже дети есть, потому что видел маленькую девочку – она у него в лавке играла. Мне так и не удалось ни разу подсмотреть, что делает Тетя Мэй, – у нее боа из перьев было, оно прятало от меня тетино лицо. Но, думаю, она мужчинам в ответ подмигивала. И юбки носила до колен, и я, помню, слышал, как женщины про это разговаривают.

      Весь день мы ходили туда-сюда по Главной улице, пока не темнело, но никогда не забредали в парк или на горки, куда мне на самом деле хотелось. Я всегда бывал очень рад, когда менялись выставки в витринах, потому что уставал неделю за неделей смотреть на одни и те же картинки. Тетя Мэй останавливалась со мной на самом оживленном перекрестке, и витрину там мы видели так часто, что из моих снов она чуть поезд не вытеснила. Как-то раз я спросил у Тети Мэй, не надоело ли ей видеть одну и ту же картинку с человеком, который рекламирует бритвенные лезвия, но она мне ответила, чтоб я просто и дальше на нее смотрел – может, научусь бриться, когда стану постарше. Однажды после того, как выставку эту из окна того магазина убрали, я зашел к Тете Мэй в комнату очки ей принести, и там у нее в чулане была приколота картинка мужчины в майке с бритвенным лезвием. Почему-то я так и не спросил, как она там оказалась или зачем.

      Но Тетя Мэй относилась ко мне хорошо. Игрушки маленькие мне покупала и учила в разные игры играть, а по субботам водила в кино. После того как мы несколько раз видели там Джин Харлоу[7], я начал подмечать, что Тетя Мэй разговаривает в нос, а волосы заправляет себе за уши, и они у нее на плечи свисают. И живот себе она выпячивала, когда ходила.

      Иногда она меня хватала и вжимала прямо себе в бюст, так что я задыхался. Потом целовала меня своим большим ртом и оставляла везде на мне следы помады. А когда я сидел у нее на коленях, она мне рассказывала истории о своих днях на сцене, о кавалерах своих и тех подарках, что ей вручали. Она

7

Джин Харлоу (Харлин Харлоу Карпентер, 1911–1937) – американская киноактриса, секс-символ 1930-х годов.