Отморозок Чан 2: Гелион. Исаак Вайнберг

ему на спину, придавив к земле.

      – Прости пацан, но жизнь мужчины состоит не из одних лишь побед…

      Я оценивающе посмотрел на пистолет, зажатый в моей руке. Вынул магазин. Полный. Вынул пороховой-кейс. Тоже полный. Задумался…

      Нет… Ну его нахуй… Второй раз я рисковать жизнью не стану…

      Ухватившись за ствол, я склонился над пацаном и нанес несколько десятков ударов тяжелойстальной рукоятью в область виска, размозживбедолаге череп.

      Убедившись, что пацан точно умер, – для этого я вырвал нож из его затылка и "контрольно" перерезал горло, – взял его за руки и спешно, пока кто-нибудь ещё не поебашил по дороге и не спалил моё преступление, поволок прочь с дороги. Протащив тело пару метров, заметил, как его ботинки трутся носами об асфальт. Остановился. Сердце сжалось. Это не дело.

      Схватив паренька теперь уже за ноги, я продолжил тащить его к обочине. От мерзкого скрипа его переносицы об асфальт у меня сводило скулы. Но что поделать: лучше так чем попортить нормальные ботинки…

      Хотя, может стоило их сразу снять? Да, похуй уже…

      Стащив с дороги оба тела и их ружья, – которые оказались незаряженными: патроны хранились у старшого в кармане, – и, спрятав за кустами так, чтобы не было видно с дороги, я принялся расшнуровывать сапоги пиздюка. Переобувшись, я наконец ощутил себя человеком…

      – Другое, блять, дело, – довольно хмыкнул я.

      Сначала мне было как-то стрёмно снимать сапоги с покойника – всё-таки он родному отцу смерти желал, а такие чёрные мысли портят ауру личных вещей. Но теперь я знал, что отца пацан любил, просто отец нихуя не доверял ему и даже в тайне ненавидел, – а по-другому я не могу объяснить, почему этот бессердечный хуесос оставил собственного сына без патронов на дороге полной отмороженных уёбков.

      Я верю в ауру. Поступки людей влияют на неё: плохие делают темнее и притягивают беды, а хорошие – привлекаю удачу. Именно поэтому сегодня я получил неплохие ботинки – я неплохой человек. Конечно, не отними я батончик у той старушки, сейчас радовался бы пиздатым охуенным сапогам, потому что был бы пиздатым охуенным человеком, но… Все мы иногда делаем нехорошие поступки, и это не повод себя ненавидеть – это повод стать лучше.

      Ох уж это приятное чувство, когда ты постарался, приложил усилия, а судьба тебя за это наградила. В такие моменты невольно начинаешь размышлять о вселенской справедливости. Кажется, жизнь явно начинала налаживаться…

      От этой мысли и внезапно накатившего прилива радостной эйфории, я принялся кружить между березок, или сосен, или каких-то других деревьев в счастливом танце, а затем запел чистым и звонким как лестной ручей голосом. Птички подпевали мне, я улыбался, и даже лица убитых мной неудачников залились румянцем, а через миг они уже не могли сдержать умиления и, переглянувшись, расплылись в улыбках. Лучи солнца играли со мной: светили в лицо сквозь кроны, а когда я открывал глаза, прятались в густой листве; а зверушки собрались на ветвях, весело покачиваясь в такт ритму моего жизнеутверждающего пения.

      На