Потерянная. Гай Юлий Орловский

подался вперед и проговорил с нажимом:

      – Не знаю, из какого вы рода. Потрудитесь назваться, миледи.

      Лицо эльфийки снова приобрело белый цвет, мне показалось, с легким оттенком смертельности, губы задрожали.

      – Извините, Лисгард, сын Тенадруина, – проговорила она дрожащим голосом. – Моя бестактность непростительна. Я Уртэль, дочь Фариласа.

      Брови белокожего сдвинулись, губы пренебрежительно скривились.

      – Так и думал, – проговорил он и вскинул голову. – Только оружейники нахально ведут себя с высокородными эльфами.

      Я подняла изумленный взгляд на Лисгарда. Лицо будто выточено из мрамора, смотрит грозно, с высока. Уртэль задрожала, как осиновый лист, снова присела в поклоне и попятилась, натыкаясь на шныряющих эльфов.

      Я повернулась к эльфу, глаза белокожего сузились, скулы поигрывают. Резкие смены милости на гнев делают его похожим на отца.

      – В жизни не видела ничего более унизительного, – прошептала я.

      Лисгард аккуратно взял меня за локоть и медленно повел через зал, деликатно отгораживая от беготни. Я не сопротивлялась.

      Эльфы стали оборачиваться чаще. Белокожие шепчутся и прикрывают рты ладонями. Как только замечают сына казначея – тут же отводят взгляд и делают вид, что вообще случайно тут оказались.

      – Миледи, поймите, – сказал Лисгард наставительно, – соблюдение правил иерархии в Эолуме – необходимое условие для поддержания мира и равновесия. Как можно взаимодействовать друг с другом, если не понятно, кто какого ранга?

      Я озадаченно глянула на эльфа, тот выглядит серьезным и уверенным. Говорить, что у меня несколько другие представления о жизни, не стала. Тем более, несколько часов назад вообще не было никаких представлений.

      Мы остановились в середине зала, толпа эльфов расступилась, расползлась по залу. Один белоухий не успел во время отойти, когда сын казначея двинулся прямо на него, эльф с испуганным стоном поспешил скрыться в толпе.

      Лисгард наклонился и прошептал почти в ухо:

      – Все. Мы на месте. Помните, о чем говорил – почтительность и уважение.

      Я ответила:

      – Забудешь тут. Постоянно тыкают носом, когда выхожу за рамки.

      – А выходите вы постоянно, – напомнил высокородный.

      Белокожие поглядывают с неприкрытым любопытством. Но когда видят грозное лицо высокородного – замирают, делают вид, что совершенно случайно задержали взгляд, и, на самом деле, смотрели во-он на тот адуляр.

      Глаза, наконец, привыкли к матовому свечению. Я повертела головой, пользуясь свободными мгновениями. Всюду чистота и роскошь, лестницы украшены рельефами, мраморными листочками. Колонны такие гладкие, что можно увидеть собственное отражение. Окна высокие, но в ширину едва я пролезу. Сквозь них в зал проникает свет, но не перебивает собственного свечения стен.

      Под лепниной потолка мелькают блестящие полоски, из них получаются замысловатые фигуры, но тут же растворяются в воздухе.

      Я толкнула Лисгарда в локоть.

      – Это