Собор у моря. Ильдефонсо Фальконес

как будто Берната перед ним не было.

      Бернат, икнув, опустил глаза и облегченно вздохнул, когда понял, что на него не обратили ни малейшего внимания. Он вновь зашагал по улице в сторону строящегося собора, потихоньку оглядываясь по сторонам.

      Никто на него не смотрел.

      Какое-то время он наблюдал, как работали поденщики на соборе: раскалывали камни, расходились по высоким лесам, которые окружали строение, поднимали огромные каменные глыбы на блоках…

      Арнау напомнил о себе громким плачем.

      – Добрый человек, – обратился Бернат к одному рабочему, проходившему мимо него, – где находится квартал гончаров?

      Он помнил, что его сестра Гиамона вышла замуж за гончара.

      – Иди по этой улице, – торопливо ответил рабочий, – пока не дойдешь до площади Сант-Жауме. Там увидишь фонтан; поверни направо и следуй дальше, пока не окажешься у новой стены, у ворот Бокерия. Не выходи на Раваль. Иди вдоль стены по направлению к морю, до самых ворот Трентаклаус. Там и есть квартал гончаров.

      Бернат изо всех сил старался запомнить все эти названия, но когда он захотел уточнить кое-что, человек уже исчез.

      – Иди по этой самой улице до площади Сант-Жауме, – повторил он Арнау. – Это я помню. А когда будем на площади, повернем направо, это мы тоже помним, не так ли, сынок?

      Арнау всегда прекращал плакать, когда слышал голос отца.

      – А теперь? – вслух произнес Бернат.

      Он стоял на новой площади Сант-Микел.

      – Тот человек говорил только об одной площади, но мы ведь не могли перепутать.

      Бернат попытался обратиться к прохожим, но ни один из них не остановился.

      – Все спешат, – объяснил он Арнау в тот момент, когда увидел мужчину, стоявшего перед входом в величественное здание, похожее на замок.

      – Похоже, что этот не торопится. Возможно… Добрый человек… – позвал он, дотрагиваясь до черного плаща незнакомца.

      Бернат был настолько изумлен увиденным, что вздрогнул, и это почувствовал даже Арнау, крепко привязанный к его груди.

      Перед Бернатом, печально покачивая головой, стоял старый еврей. Он был точно таким, как их описывали в пламенных проповедях христианские священники.

      – Чего тебе? – поинтересовался тот.

      Бернат не мог отвести взгляд от желтого кружка, закрывавшего грудь старика. Потом он заглянул внутрь здания, показавшегося ему замком.

      Все входящие и выходящие люди были евреями! У всех на груди был такой же знак.

      А с ними можно разговаривать?

      – Ты что-то хотел? – снова спросил старик.

      – Как… как пройти в квартал гончаров?

      – Иди прямо по этой улице, – старик махнул рукой. – Дойдешь до ворот Бокерия. Дальше – вдоль стены, в сторону моря, и у следующих ворот будет тот квартал, который ты ищешь.

      В конце концов, подумал Бернат, священники предупреждали, что с евреями только нельзя иметь плотских связей – Церковь обязала их носить особый знак, дабы никто не мог сослаться на незнание того, что это был еврей.