Я прикасаюсь. Книга стихотворений разных лет. Дмитрий Владимирович Власов

не все же, что мы, торопясь, потеряли

      К нам придет и наполнится светом опять?

      Это было бы странно и несправедливо,

      А поэтому мы возвратимся к тому,

      Что терять не спешили. И мы не на диво

      Возвратимся сполна к естеству своему.

      И так было, так будет. А кубок янтарный

      Из осколков собрать и святым не дано.

      Это все не от нечисти и не от кармы,

      Это нами так с богохулой введено.

      ***

      Лес стоял, удивленный щедротами лета.

      Ведь недавно он был, словно в старом кино -

      Черно-белый, немой, неживой и отпетый

      Дребезжащим роялем под белым сукном.

      Только дятел-тапер, да голодные волки

      Звук вдыхали в него, еле слышный куплет.

      И с журнальных страниц не ползли кривотолки,

      Потому что на зимний лес критиков нет.

      И никто не искал в нем ни смысла, ни слова,

      Ни того, для чего нам тоска бытия.

      Просто холодно было и плохо без крова.

      Не искал в нем идеи и смысла и я.

      А потом кто-то взял карандаш и раскрасил

      Еще бледно, листву. Внес в палитру свирель.

      Наследила улыбка. Кто ж был этот классик?

      Его имя известно – то просто апрель.

      А потом прорезались и новые краски.

      Из-под маски Пьеро показалось лицо.

      И оно было маской, но вскоре все маски

      Раскололись, со звоном упав на крыльцо.

      И живое предстало – вот губы в малине,

      Вот черника зрачков, луг душистых волос.

      Только что-то не так в этой новой картине,

      Если веки упруги, не пухнут от слез.

      Мне все кажется – маска одна не упала

      И себя выдает неподвижностью глаз.

      Мне все кажется – нет ни конца, ни начала

      У обманчивых масок с набором гримас.

      ***

      Дороги нет в наш сокровенный мир,

      Огромный и единственно не лживый.

      И ни один прожорливый вампир

      Не высосет его, пока мы живы.

      А после смерти – с кровью пополам

      Он причастится им – ни каплей больше.

      Сей мир – наш самый ценный, нежный хлам,

      Который мы храним всю жизнь и дольше.

      Он в нас – частица жизни всех людей

      Не наверху, но в пятом измерении.

      Он в искренности проклятых идей,

      Он в святости, прозрении, презрении.

      Он недоступен циникам, хлыстам,

      Дурному сглазу, гнилым зубкам склоки

      И погребен под тяжестью креста,

      Чтобы с рождения – быть одиноким.

      Мое будущее

      Я скоро закончу (дай бог!) институт,

      И каждое утро тогда я

      В раздутом метро буду ездить не тут,

      А там, тонкой свечкой тая.

      Года пролетят как из поезда рощи,

      Всем друг на друга похожи.

      И все будет глуше, и все будет проще

      Для дряблых души и кожи.

      Я буду носить роговые очки,

      Портфель и четыре недуга,

      А вечером черные есть кабачки,

      Убитые злющей супругой.

      Забуду