Сквозь года. Николай Ильич Хмарин

вошёл в подъезд и на мгновение остановился. Всё здесь было незнакомо, и едкий запах краски от недавно выкрашенных стен лишь усиливал это чувство.

      Перед ним дверь. Некоторое время он медлит, не вдавливает пуговицу звонка, словно хочет продлить по-особенному приятное чувство скорой встречи с родными после двухгодового перерыва. За этой дверью, обитой чёрным дерматином, находятся самые дорогие и близкие ему люди – мать и отец.

      Сергей, наконец, звонит и ловит себя на мысли, что только сейчас он по-настоящему осознаёт, что служба кончилась. Ни когда старшина построил их в последний раз для проверки внешнего вида, ни когда командир полка давал напутствия, а именно сейчас, когда вот-вот должна открыться дверь его родного дома.

      Сергей представляет, как обнимет мать, расцелует, по-мужски крепко пожмёт руку отцу, а тот скажет: «Ну вот, сынок, теперь ты настоящий мужчина – армия для тебя позади…».

      Но дверь не открывают, и на повторный звонок опять тишина. По всей видимости, дома никого нет.

      Сергей не писал, когда вернётся. Во-первых, потому что сам не знал толком, а во-вторых, хотел преподнести сюрприз своим неожиданным появлением. Но неожиданное появление откладывалось на неопределённое время. Кто где – Сергей понятия не имел. По письмам только знал, что мать работает оператором на какой-то водонапорной станции, а отец после увольнения в запас – военруком в школе.

      Сергей никогда не был в Перми: родители переехали в этот город без него. Он вышел из подъезда, и как человек, имеющий уйму свободного времени, сел на лавку, чемодан с нехитрыми армейскими пожитками поставил рядом.

      Солнце ослепительно жарило. Сергей снял берет и закрыл глаза. Тёплый ветерок растрепал чёрные жёсткие волосы. Так бы и сидел. Тихо кругом. Дышится легко и свободно.

      – Серёженька, сынок, – вдруг услышал он за спиной родной голос и тут же попал в крепкие объятия матери. Наверное, нет счастливей сына, после долгой разлуки обнявшего свою мать; наверное, нет счастливей матери, после долгой разлуки обнявшей своего сына.

      Галина Михайловна заплакала. Но это были слёзы радости, бесконечного счастья.

      Она была не по годам седой. Густые русые волосы едва угадывались. Сергей утопил в них своё лицо. В носу приятно защекотало от давно знакомого маминого запаха.

      – Хоть бы написал, когда приедешь, я так волновалась, надо же – как снег на голову. – Галина Михайловна никак не могла насмотреться на сына.

      Сергей подхватил туго набитые сумки, и они вошли в дом.

      – Куда это всё?

      – В холодильник давай выложим.

      Он достал из сумок несколько бутылок молока, сметану в поллитровой банке, масло… Надо же, как будто и не было разлуки – преспокойненько занялся домашними делам и. Нет, что ни говорите, а представлялось всё это как-то по-другому.

      Потом Сергей стал осматривать трёхкомнатную квартиру.

      – А это твоя комната, – сказала Галина Михайловна, – мы заранее её обставили, тебя ждали.

      Сергей окинул быстрым