Мой мальчик. Елена Истомина

Он же пьет, бьет тебя! Я слышу, как ты плачешь! Давай уедем к бабуле?

      – К бабуле? В коммуналку на двенадцать квадратов? Спятила? – рявкнула мать.

      Я тогда не понимала, почему она так орала. Только теперь понимаю, за больное я ее задевала. Она и сама сбежать хотела от тирана, но боялась.

      – Тогда отпусти меня к ней. Пожалуйста! – взмолилась, давясь слезами.

      – А в прачечной мне кто помогать будет? Тебе деньги лишними стали? И так с хлеба на воду перебиваемся! Второй месяц одни макароны да манку жрем.

      – Мам, дядь Валера, трогает меня там, где нельзя.

      Выдавила из себя, давясь горькими слезами, стыдом и отчаяньем.

      Мать, которая в этот момент стояла у плиты и помешивала кипящие макароны, уронила шумовку. Медленно развернулась, схватила скалку и хотела врезать мне ей по лицу, но я успела увернуться, и удар пришелся в плечо. Безумная боль затмила мое сознание.

      – Еще раз услышу такое – язык вырву! Поняла меня, тварь?! Ты ему никто и звать тебя никак! А он все для тебя старается сделать, как для родной! Сапожки купил! Сережки, серебряные на день рождения, пожалуйста! Торт огромный – пожалуйста! И это при том, что мы ливерную колбасу раз в месяц видим! Все для тебя! Все! И чем ты платишь! Неблагодарная!

      Глаза и разум матери застилала ярость, я поняла, что не смогу до нее достучаться, чтобы ни сказала.

      В тот день в ванной, я вскрыла вены на обеих руках. Но этот ублюдок выломал дверь и меня спасли. Благодаря чему я и попала на учет к психиатру.

      Мама долго плакала и извинялась, мол, я понимаю, ты хотела, как лучше. Хотела меня защитить, но на дядю Валеру клеветать не надо. Это их жизнь, и они сами разберутся. Меня-то он не обижает.

      Тогда окончательно поняла, что разговаривать с ней бесполезно. Она мне никогда не поверит.

      Месяца на два все затихло, а потом снова возобновилось, когда мать уходила на ночные смены.

      Я перестала мыться, надеясь вызвать отвращение, но поганец стал мыть меня сам, насильно. Связывая руки и ноги верёвками, чтобы не брыкалась.

      Топил меня, долго держа голову под водой. Видимо стращая. А я и не думала за жизнь держаться. Возьми, да и выпусти весь воздух из легких. Он меня откачал тогда, а на утро мать отвезла меня в отделение для душевно больных. Муж ей насвистел про вторую мою попытку суицида.

      Так что, пожалуй, к Комарову действительно нужно держаться поближе, пока у него есть ко мне интерес.

      – Ты чудо! – сказал муж, целуя меня в нос, выглядел он крайне довольным. Словно кот объевшийся сметаны.

      – Мне тоже было хорошо, – вполне честно ответила я.

      – Пойдем вместе в душ. Там продолжим, – страстно прошептал муж.

      Я кивнула, но поднявшись наверх, не удержалась, заглянула в комнату к Любе. Она играла в куклы с подружкой. Младшей дочерью нашего мэра. Их особняк как раз напротив нашего стоит. Девчонки одногодки, спокойно бегают друг к другу в гости. Сейчас их Барби рассуждали о том, в какие кружки лучше отдать своих детей.

      Я улыбнулась