Счастье, утраченное навсегда. Рассказы. Анатолий Мусатов

А если бы мы не стреляли тогда ворон, не разговаривали бы сейчас с тобой…

      – И то правда… – пробормотал Василий, – я забыл про него. Положил во внутренний карман тогда, еще в эшелоне.

      – А я, думаешь, помнил? Дел навалилось сразу столько, что собственные штаны забудешь надеть, не то что про какую-то железяку помнить! Оружие ведь не штатное, так, цаца для удовольствия.

      – Хороша цаца, жизнь мне спасла! Гриш, отдай мне его. Я теперь эту цацу пуще глаза буду хранить.

      Дубровин хлопнул Василия по плечу и рассмеялся:

      – Для дружка и сережку из ушка! Бери и пользуйся!

      Их разговор оборвало негромкое покашливание:

      – Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться к товарищу лейтенанту?

      – Обращайся!

      Дубровин с усмешкой глянул на хитрую рожу Лагутина:

      – Я тут… – замялся солдат, – я, по такому случаю, можно сказать, смертного избавления товарища лейтенанта, принес для… ну, это… силы восполнить.

      – Ну, чего ты слова мнешь, как девка платок! Говори прямо, чего у тебя?

      Малышев кивнул на руку, которую Лагутин держал за спиной.

      – Да я ничего… это вам, так сказать, от взвода.

      Лагутин вытащил руку из-за спины и протянул фляжку.

      – Тута спиртику немного. Ребята в медсанбате расстарались. Хотели для себя, да вона какой случай! Говорят, неси взводному, ему сейчас в самый раз будет…

      – Все? – оборвал его Дубровин. – Давай сюда. А сам марш во взвод. И чтобы к возвращению лейтенанта дом был готов! Понял меня, солдат?! Не, ты видал! – хохотнул Дубровин вслед исчезнувшему солдату. − Твои бойцы прямо няньки какие! Эт хорошо, что спиртик. Пошли ко мне, я соображу закуску. А то ты мятый какой-то, будто из-под бревна вылез, какие у нас на делянках валили. Хорошо же он тебя помял! Как ты живой еще остался?! И ведь сообразил насчет пистолета. Я бы от страха в штаны наделал и с тем бы предстал перед Господом! Вот срамно-то было бы! Ха-ха-ха… – закатился Дубровин.

      Малышев смотрел на друга, и легкая улыбка скользнула по его губам. Пусть веселится… Если бы он знал о том ужасе, который замутил ему голову… И только какое-то неявное чувство чего-то высшего побудило его не ослабнуть и не сдаться. Верно, Таня думала о нем в это время… Иначе для него не нашлось бы ничего более сильного и яростного в стремлении не поддаться врагу, чем мысль о ней. Малышев не знал, что он думал в мгновения жестокой схватки, но сейчас он думал об этом именно так.

      – Малышев, зайди к полковнику, – окликнул его капитан Карпов. – Поторопись, если хочешь урвать кусочек славы.

      – А зачем, Петр Сергеевич?

      – У него узнаешь.

      В избе, где расположился штаб бригады, уже находились комбат первого батальона, замполит бригады и начальник первого отдела. Едва Малышев вошел, он вскинул руку к козырьку фуражки и отрапортовал:

      – Товарищ полковник, лейтенант Малышев прибыл по вашему приказанию!

      Полковник Старухин встал из-за стола и, чуть наклонив голову,