Смерть Семенова. Сергей Аталов

голову подушкой, он орал в другую. Крупная дрожь сотрясала все его тело.

      Незаметно вошла мать, опустилась на кровать рядом. Он постепенно затих, но трясло его по-прежнему. Я стану, повторял он. Я стану милиционером. Я заберу его. Я отвезу его в тюрьму.

      Станешь, говорила мать тихо и убежденно. Обязательно станешь. Будешь большим начальником. Он сам приползет к тебе. Ботинки твои целовать будет. Все они приползут на брюхе, сынок. Все так и будет. И гладила его по голове.

      Ночью, успокоившись, он пробрался в ванную и долго, долго, долго намыливал руки с мылом. Смывал, придирчиво нюхал и снова намыливал, и снова смывал, пока не осталось на них никакого человеческого запаха. Ничего, кроме свежего мыльного аромата.

      ***

      Олег нечасто показывался во дворе. О том, чтобы присоединиться к пацанам, не могло быть и речи. Выйдя из подъезда, он молча и быстро сворачивал за угол, чтобы попасть на оживленную улицу. Двор с его обидами оказывался позади.

      Гость со товарищи его не замечали. Он словно сделался стеклянным. Толкнув подъездную дверь, иногда встречался с кем-нибудь из них взглядом – но в следующий момент видел только равнодушный затылок.

      Он ненавидел и прилипшее к нему новое прозвище, и Семенова, и свой статус, определенный Гостем. Если бы они заговорили с ним, Олег бы все объяснил. Он не трус, но испугался. По словам матери, все они будущие преступники и скоро отправятся на зону валить лес. Матери он верил. Но она не научила его правильному общению с преступниками, пусть даже будущими. Спрашивать отца ему не пришло бы в голову. В крохотном мирке Олега отец заведовал адом.

      Отец охранял какой-то «объект» и раз в неделю уходил на целые сутки. Возвращался домой ранним утром следующего дня, стуча сапогами и распространяя запах гуталина и табака. После дежурства был он трезв, мрачен и всегда при кобуре под кителем, пристегнутой к широкому ремню. В другие дни кобуры при нем не было. Заспанные мать с Олегом непременно дожидались его в прихожей – так было положено. Домочадцы должны встречать усталого кормильца у родного порога. Глава семьи чтил ритуалы и умел потребовать от подчиненных ему жены и сына должного уважения.

      – Это настоящий? – не удержавшись, спросил как-то Олег, глядя на кобуру.

      – Отставить вопросы, – не оборачиваясь, холодно буркнул отец. Стоя у зеркала в прихожей, он приглаживал ладонями жидкие волосы, пытливо вглядываясь в отражение. Сейчас ловко отстегнет кобуру, отрывисто прикажет матери «убери», и та понесет ее в большую комнату прятать в ящике комода, а начальник семьи отправится на кухню недовольно завтракать. Затем, повеселев, произнесет непонятное «ну, теперь шило в стену – и на боковую» и на весь день закроется в спальне, наглухо задернув шторы. Шуметь в эти часы было себе дороже. Олег и не шумел.

      – Убери, – одним движением отстегнув кобуру, отец передал ее матери. Служебное оружие исчезло в ящике бабушкиного комода, запиравшегося на ключ. Ключ мама опустила в карман халата, но Олег знал, что его обычное место – в хрустальной сахарнице, вместе с булавками,