Смерть Семенова. Сергей Аталов

на оплату любых поставленных товаров и услуг; введение новой системы закупок, превращающей в ад любое приобретение дороже коробки скрепок; оплата счетов в течение 90 календарных дней…

      Это непременно и обязательно. Каждый день отсрочки платежа делает банк немного богаче, а подрядчика – немного беднее. И ведь ничего не надо делать: просто не платишь, и все. Жаль, что нельзя оплачивать счета раз в год. Например, перед Новым Годом. Так сказать, в качестве новогоднего презента.

      Ну и ритуальная косметика. Покойница обязана выглядеть подобающе. Он набрал тому же дизайнеру, кому всегда заказывал ритуалку. Когда трубка назвала цену, присвистнул:

      – А ты не охренел? Золотом мне решил логотип выложить? Да я сейчас щелкну пальцами и полгорода сбежится рисовать за один процент от твоего бюджета.

      И пока трубка отрывисто и с легким интеллигентским матерком аргументировала цену, уже записывал многозначное число в блокноте, окружив его двойной рамочкой. Сбоку приписал – без %. Подумав, добавил восклицательный знак.

      А вы как думали? Носителей похожих ценностей надо ценить и беречь. Таких людей, как он сам или этот дизайнер, – их же по пальцам на одной руке пересчитать можно.

      Написал в чат помощнику:

      – План норм. Запускай в работу.

      Теперь домой. Он спускался в подземный гараж, а где-то уже пришли в движение сотни маленьких опарышей. Вертясь и извиваясь, они внедрялись в тело фабрики, еще хранившее привычные внешние очертания, но внутри постепенно менявшееся до полной неузнаваемости.

      ***

      После ухода жены Семенов впал в кому наяву. Детей у них не было, поэтому в его жизни осталась работа и одинокие вечера, которые он старался занять заказами. Работа заполняла вакуум, возникший после развода. Переводческая контора, где он трудился, перебивалась с серединки на половинку, но он ценил ее за приятную семейную атмосферу и не искал ничего другого.

      Свободное время Семенов посвящал сериалам, чтению и неспешным прогулкам по ухоженному городскому центру. С женой они иногда путешествовали, но в одиночку ему не ездилось. Он больше не видел в путешествиях смысла – как и в занятиях спортом, йогой или, чего доброго, единоборствами. Окрестные фитнес-клубы не оставляли попыток заполучить Семенова в свои сети, но он обходил их стороной.

      Мелкая суета будней отвлекала от мыслей об одиночестве, ставшем его новой ночной реальностью. Проснувшись в темноте, он часами смотрел в серый потолок, освещенный привычным светом дворового фонаря, не в силах ни встать, ни заснуть снова. Смерть ходила, сужая круги, неумолимая и неизбежная. Словно надвигающееся землятресение, она безотчетно тревожила именно ночами, будто хотела заранее предупредить о себе. Семенов обмирал, как животное в горную грозу, чувствуя потребность прижаться к другому такому же телу, обхватить его как можно крепче и так спастись. Но он был один – в своей постели, в своем доме, в своей жизни.

      Все тревоги от несовершенства, думал он. Одиночество – вот удел сильных и путь просветленных. Он где-то вычитал,