Алжирская тетрадь. Алия Беркимбаева

на работе, из пристройки раздались красивые и печальные звуки музыки. Я заглянул в комнату. Нино стояла у окна, прикрыв глаза и прижав к подбородку какой-то необычный музыкальный инструмент. Легко и плавно водила она смычком по струнам, извлекая из инструмента щемящие звуки, отдаленно напоминающие человеческий голос. Из окошка в комнату теплым золотистым потоком струились лучи заходящего солнца. И казалось, что эта странная худенькая девочка с бледным одухотворенным лицом и волосами цвета спелой пшеницы была его продолжением – каким-то небесным созданием из других, более высоких миров, сотканным из света, воздуха и этой удивительной музыки, которое, по какой-то нелепой случайности, занесло к нам, в маленький саманный домишко посреди бескрайней ветреной степи.

      – Что ты делаешь? – удивленно спросил я.

      Девочка прекратила играть, открыла глаза и перевела на меня задумчивый взгляд.

      – Играю на скрипке, – ответила она.

      – Можно мне посмотреть? – попросил я.

      Нино протянула мне скрипку. Я осторожно взял в руки музыкальный инструмент. Это была маленькая детская скрипка с изящным гладким корпусом, покрытым золотисто-коричневым лаком. Вдоль черного грифа, заканчивавшегося изящным завитком, были натянуты четыре струны. Девочка протянула мне смычок. Стоило мне легонько провести смычком по струнам, как скрипка тут же отозвалась нежным серебристым звуком. Нино любовно провела рукой по корпусу скрипки и бережно положила ее обратно в футляр, обитый внутри темно-зеленым бархатом.

      – Эту скрипку подарил мне папа, – тепло улыбнувшись, сказала Нино. – Когда нас забирали из дома, это единственное, что я взяла с собой. Папа обещал мне, что когда я вырасту, мы вместе выступим на концерте. Я буду играть сольную партию скрипки, а он – дирижировать.

      – Ну, чтобы выступать на концерте, надо серьезно заниматься, – рассудительно сказал я.

      На следующий день после школы я повел Нино в Дом культуры. Там работал Борис Ефимович Дахшлейгер – тоже в прошлом заключенный. Поговаривали, что еще до войны, будучи фотокорреспондентом газеты, он осмелился написать очень резкое и прямое письмо самому товарищу Сталину о «перегибах на местах» во время хлебозаготовок[29] в 30-х годах на Украине (сам он был родом из Одессы), за что и поплатился. Это был невысокого роста сухонький старичок с коротко стриженой белой бородой, неизменно ходивший в мягкой фетровой шляпе и видавшем виды твидовом пиджаке с замшевыми налокотниками. В кармане он носил надушенный платок и нюхательный табак в маленькой жестяной баночке. Борис Ефимович работал библиотекарем в Доме культуры и, при случае, играл на скрипке, например, на смотре художественной самодеятельности, когда из города приезжало высокое начальство. Поскольку днем в библиотеке обычно было мало посетителей, он согласился обучать Нино музыке. Так каждый день после школы мы стали ходить в сельскую библиотеку: я читал книги в то время как Нино занималась с Борисом Ефимовичем. Он очень хвалил девочку и удивлялся ее способностям.

      – У Ниночки исключительный музыкальный слух, –

29

Голодомор – массовый голод, охвативший в 1932–1933 годах всю территорию Украинской ССР в существовавших на тот период границах и повлекший многомиллионные человеческие жертвы.