Вкус порока. Андрей Юрьевич Орлов

глушили городские звуки.

      Это была пятница 13 мая. Я оставил машину на Пречистенке и вошел в переулок с такой опаской, словно он был вымощен противопехотными минами. Дом под номером восемь частично слагался из каменных блоков, частично из кирпича, имел два этажа, наличники на окнах, пилястры, секущие здание на сегменты, и выглядел вполне опрятно. Скромное крыльцо украшала табличка: «Психоаналитик доктор Краузе А.П. Часы приема…»

      Позднее выяснилось, что здание частично приватизировано, на первом этаже доктор принимал посетителей, на втором проживал сам. На крыше имелась площадка с тентом, с которой открывался ограниченный вид на старую Москву.

      – Вы к доктору Краузе? – открыла дверь утомленная жизнью женщина средних лет – очевидно, горничная, кухарка и привратница, – Вы записаны? К сожалению, по пятницам доктор принимает только с трех до пяти…

      Я объяснил, что в услугах психоаналитика не нуждаюсь, а пришел устраиваться на работу.

      – Я вам искренне сочувствую, – вздохнула женщина, посмотрев на меня с такой жалостью, что я едва нашел силы переступить порог. Доктор Краузе предупредил добрейшую Тамару Михайловну, что появится человек, которому следует показать дом и объяснить установленные в нем правила. Присутствовать при этом доктор Краузе не мог. По пятницам он изволил спать, и фраза «Жду вас утром» в данной ситуации звучала странно. Я был воплощением учтивости и скромности. Выслушал рассказ Тамары Михайловны о том, как она уже несколько лет трудится домохозяйкой в этом доме, и недалек тот день, когда она уволится. Не жизнь, а вампирская сага. Шофер Гриша уже уволился – вчера звонил, как будто на свободу вышел после долгой отсидки. Тамаре Михайловне нужно дать медаль – за терпение и покорность. Я уже знаком с характером Александра Петровича? Сглотнув, я сообщил приятной женщине, что только в общих чертах. Главные открытия еще впереди. Она провела меня по дому, объясняя, что можно, а что нельзя. Справа от прихожей с ворсистым половиком, который Тамара Михайловна стирала каждый вечер, находился закуток с вешалками, а далее за стеклянными дверями – «приемный зал». В нем Александр Петрович «изволили работать». Я робко заглянул туда. Просторная комната, жалюзи, паркет, абстрактная живопись на стенах – со сложными мотивами, но в приглушенных тонах. Осовремененная английская гостиная – с мягкими креслами, классической кушеткой, баром из полированного дерева, стеллажами с печатной продукцией. В глубине помещения за бархатными портьерами просматривалась еще одна дверь. Пространство между картинами занимали вычурные светильники-канделябры.

      Напротив входа располагалась лестница на второй этаж. Под лестницей – дверь на кухню, комната домработницы. Тамара Михайловна проводила меня в «бельэтаж». Лестница, как ни странно, не скрипела. «Ничего странного. В этом доме никогда ничто не скрипит», – поведала домработница, понизив голос и покосившись на дверь в покои психоаналитика, – «Александр Петрович не выносит скрип. Он его бесит. В этом доме все смазано – каждый месяц