Обратный отсчет. Олекса Белобров

я… – Царевич растерялся, однако ему не дали и рта раскрыть.

      – Все нормально! – выставил перед собой ладонь вертолетчик. – Выписывают нас за нарушение режима – и хрен с ними! Прошкина и без того Бог наказал, нечего обижаться на хворого человека… Главное – операция твоя позади! Теперь выздоравливай, набирайся сил, да только не слишком спеши обратно в Афган!

      – Мне уже по ночам снится дрожь автомата в руках…

      – Понимаешь, дружище… – Костяная Нога как-то по-особому заглянул старлею в глаза – до самой глубины. – Война – это наркотик. Уж ты поверь мне – я два раза по году провел в Афганистане, и далеко не в самых тихих местах. Да, там убивают и ранят, там всевозможные ужасы, кровь, грязь, вонь, болезни, но… Только на войне существует настоящая мужская дружба – такая, какой в обычных условиях просто быть не может. Потому что там сразу становится ясно, кто есть кто… Здесь, – подполковник махнул рукой за окно, где мирно зеленели липы, – можно всю жизнь прятать под маской свое истинное обличье, а там первый же вылет или боевой выход – и все становится очевидным. Человека словно рентгеном просвечивает, вся шелуха осыпается, и уже не надо гадать – кто трус, а кто храбрец, кто дурак, а кто умный; кто жмот, а кто все отдаст за других.

      – Точно, Игорь Васильевич, – кивнул Хантер. – Там ничего не спрячешь…

      – Но кроме этой вот «человеческой» привлекательности войны, прости Господи, – перекрестился Костяная Нога, – есть в ней, как ни странно, еще два-три плюса: только на войне можно почувствовать настоящий боевой кураж и проверить себя как профессионала, как воина, офицера, как мужика, в конце концов! И ты, судя по всему, отведал всего этого сполна, оттого и рвешься обратно в Афган…

      – Верно, Игорь Васильевич! – Никто и не заметил, как в палате появилась Афродита. – Если нашего старшего лейтенанта не притормаживать, он уже через неделю из госпиталя без костылей ускачет…

      – На вас вся надежда, Галочка! Держите его здесь как можно дольше. Придется вам побыть при нем якорем, иначе наш Александр Николаевич раньше срока отсюда отчалит или весь госпиталь разнесет.

      Афродита улыбнулась.

      – Он такой! Представляете – вчера до полусмерти напугал всю операционную бригаду. Когда обезболивающее перестало действовать, порвал резиновые жгуты в палец толщиной, как тряпичные!.. А я вот о чем хотела вас попросить, Игорь Васильевич: вы тут не особенно засиживайтесь. Сейчас к нашему Царевичу врачи-специалисты потянутся, а за ними может и кое-какое начальство притащиться.

      – Ясно-понятно, Галочка. У нас разговор короткий!

      Едва за девушкой затворилась тяжелая дубовая дверь «генеральской», Костяная Нога с улыбкой повернулся к болящему:

      – Повезло тебе, старлей. Какая девушка! Смотри, не опозорь звание десантника…

      – Легко сказать, – покачал головой Хантер, – когда на руках ни денег, ни документов… даже трусов собственных нет. Одни госпитальные рямки да костыли…

      – А