Трианонский мирный договор 1920 года: Факты, легенды, домыслы. Балаж Аблонци

непрерывно заседавшей в комиссиях по проведению новых границ, хотя с учетом интенсивности венгерско-японских контактов того времени рассчитывать на крупные открытия не приходится. Сфера венгерско-советских отношений постепенно завоевывает внимание историков (прежде всего, я имею в виду статьи и книги Аттилы Колонтари и Аттилы Шереша)[33], но политику Коминтерна в отношении заграничных венгерских коммунистических движений еще только предстоит описать. Это же утверждение справедливо для позиции Москвы по установившемуся в 1920 г. положению в Дунайском бассейне. Внимания заслуживают и венгерско-американские отношения и представления США о мироустройстве.

      2) Хотя до сих пор при отсутствии источников принимается на веру, что Венгерская советская республика в течение четырех месяцев существования не предпринимала серьезных попыток заключения мира, трудно себе представить, что правительство Белы Куна (и формально Шандора Гарбаи), считавшее одной из важнейших задач легитимацию собственной власти и получение необходимого для этих целей международного признания, не готовилось к мирным переговорам, которые могли означать прямое признание их власти.

      3) Многое еще можно уточнить в истории событий, непосредственно предшествовавших подписанию мирного договора: с одной стороны, М. Ормош, М. Адам, И. Ромшич и ряд авторитетных зарубежных ученых[34] давно изучили и описали ход венгерско-французских переговоров весной 1920 г.; с другой – мы точно не знаем, почему позиция британцев и итальянцев, становившихся в ответ на меморандумы и лоббистские усилия венгерской делегации лишь непримиримее, неожиданно смягчилась в начале лета 1920 г. Несколько лет назад я высказал предположение, что на конференции в Сан-Ремо в апреле 1920 г. в обмен на уступки на Ближнем Востоке (прежде всего, нефтяные месторождения в Мосуле) британская делегация изменила тон и более не форсировала вопрос о Чаллокёзе и части Парциума. С тех пор мою точку зрения поддержали многие авторитетные историки, что лестно, но помимо косвенных доказательств – и тут место для самокритики – не было предъявлено ни единого однозначно трактуемого документа и, скорее всего, к сожалению, не будет. В особенности, если пресловутое изменение позиции произошло во время прогулки по морскому побережью или на приеме за бокалом виски, о чем – увы! – редко остаются письменные следы.

      4) Нельзя забывать об изучении такого аспекта, как социальная и интеллектуальная история беженцев. С 1918 по 1924 г. более 400 тыс. чел. покинули отторгнутые территории, но в распоряжении историков есть только одна работа, изданная более четверти века назад в США[35]. Появилось несколько интересных узкоспециальных исследований об интеграции беженцев, но мы мало знаем об их общественном весе, политическом выборе, самоорганизации, ритуалах коммеморации, избираемых ими стратегиях или возможном возвращении[36].

      5) К проблематике Трианона тесно примыкает история национальных

33

См., например: Kolontári A. Hungarian-Soviet relations, 1920–1941. Boulder, Colo.: Social Science Monographs, 2010 (East European Monographs. No. 772; Atlantic Studies on Society in Change. No. 136); Seres A. Hungarian-Soviet economic relations, 1920–1941. Boulder, Colo.: Social Science Monographs; Wayne, N. J.: Center for Hungarian Studies and Publications, 2012 (Hungarian Studies Series. No. 27).

34

Renouvin P. Aux origines de la Petite Entente. Les hésitations de la politique française dans l’été 1920 // Études européennes: mélanges oferts à Victor-Lucien Tapié. Paris: Publications de la Sorbonne, 1973. P. 489–500; Bariéty J. L’ «accord révisionniste» franco – hongrois de 1920 – Histoire d’un mythe // Les conséquences des traités de paix de 1919–1920 en Europe centrale et sud-orientale / publ. par P. Ayçoberry, J.-P. Bled. Strasbourg: Presses universitaires de Strasbourg, 1987. P. 75–83; Toscano M. L’accordo revisionista franco – ungherese del 1920. Roma, 1942; Idem. Pagine di Storia Diplomatica Contemporana – Origini e vicende della Prima Guerra Mondiale. Milano: Dott. A. Giufrè, Editore, 1963, P. 305–348; Orde A. France and Hungary in 1920 – Revisionism and railways // Journal of Contemporary History. 1980. Vol. 15. Issue 3. P. 475–492.

35

Mо́csy I. I. The efects of World War I. The uprooted: Hungarian refugees and their impact on Hungarian domestic politics 1918–1921. New York: Brooklyn College Press, 1983.

36

См. два первоклассных исследования: Csо́ti Cs. A menekült köztisztviselők társadalmi integráciо́jának keretei // Limes. 2002. 2. sz. 25–39. old.; Teplán I. Szent Imre Kertváros // Tér és Társadalom. 1990. 1. sz. 15–31. old. О втором можно сказать, что оно не получило продолжения, грешит излишней антропологизацией, но остается наиболее профессиональным в своей области. Сюда же я отнес бы работы И. Г. Сюча, например: Szűts I. G. Aradi menekültek Csonka-Magyaror-szágon: Priegl Lászlо́ levelezése // Trianon arcai: Naplо́k, visszaemlékezések, leve-lek / szerk. G. Kunt, L. Gergely B. Balogh, A. Schmidt. Budapest: Libri Kiadо́, 2018. 426–441. old.