Мастер осенних листьев. Андрей Кокоулин

надо! Как маленькие.

      Эльга сердито вычерпывала мертвечину, кого-то сразу перетирая в труху. Ветер утих, видимо, тоже сомлел на солнце, и листья валились друг на друга. Скоро их насыпалась целая горка. Эльга нарушила ее ногами, сгребла частью к основанию беседки, а частью – в другую сторону. Пот щипал уголки глаз и шею.

      Руку в мешок, руку из мешка. Руку в мешок…

      Плешкин Луг. Покосы. Еще одни Покосы. Гарь-поле. Ох, много листьев. Наверное, все деревья в местечках стоят голые.

      Вот интересно, если зарыться в листья, будет ли чуть прохладней? Или набить такой сплошной полог, не картину, а просто, для тени?

      Когда Эльга отнесла восьмой мешок и пристроила его к своим же, гарь-польским, на мгновение перед ее глазами все поплыло, и она только чудом разминулась с одним из столбов, держащих беседочную крышу.

      – Стой! – сразу скомандовала Унисса.

      – Да, мастер Мару.

      Эльга остановилась, но не смогла устоять, плюхнулась на такой сладкий, такой мягкий стул, на котором, возможно, отдыхал сам энгавр или даже кранцвейлер. Каким-то загадочным способом в руках ее оказалась кружка, а в кружке заколыхалось белое, с пенкой и мертвой мушкой на поверхности.

      – Пей! – сказали Эльге.

      Молоко было теплое. Мушка не помешала, проскочила и проскочила.

      – Ну, лучше? – присела перед ней Унисса.

      – Осталось два мешка, – улыбнулась Эльга.

      – Сиди пока здесь, – сказала мастер.

      Эльга кивнула.

      Сидеть было хорошо. Было видно небо, отталкивающееся от перил, и далеко-далеко брызги облаков. Панно тоже было видно. Изредка задувал ветерок, но такой невесомый, что воспринимался как легкое дыхание, касающееся то шеи, то ребра ладони.

      – Ну-ка, посмотри, – сказала Унисса, – я уже что-то не вижу.

      Эльга сползла со стула.

      – Где?

      Она вроде бы и шагала, но по ощущениям словно плыла. Жаркий воздух пружинил и с трудом уступал дорогу. И ему нельзя было скомандовать, как листьям.

      – Посмотри, все ли я затерла. А то у меня рябит.

      Мастер Мару сидела на коленях на полу и держала в руках тряпку и горшок с воском. Светлели натертые плитки.

      Эльга опустилась на корточки.

      – Вот здесь, – указала она пальцем на темный участок.

      – Ага.

      Унисса немедленно затерла пропущенное.

      – И вот тут. – Эльга перевела палец выше, на несколько пятен в середине панно.

      – Хорошо.

      Мастер Мару прошлась тряпкой и там, потом с гримасой боли поднялась, отодвинула лавку, отложила горшок на край стола.

      – Ну-ка, давай вместе.

      Она взяла ученицу за руку. Вслед за мастером девочка сделала два шага назад, и еще один, чтобы оказаться с ней вровень.

      – Ой!

      Эльга прижала ладонь к губам.

      – Кажется, мы молодцы, – сказала Унисса.

      Панно мягко светилось. Прожилки дерева проступали сквозь свет и, казалось, бежали через ограничительные бортики. Рисунок складывался завораживающий, пусть и чуть ломающийся на стыках плиток.

      Полукружья, дорожки и островки разных оттенков.

      – Это