Мастер осенних листьев. Андрей Кокоулин

если… – обернулась Эльга, но мастер уже захлопнула дверь.

      – О листья! Никакого покоя! – донеслось из-за нее.

      Эльга понурилась.

      В своей комнате она легла и долго смотрела в никуда, в перекрест проступающих балок, в темноту, в собственные мысли. Она закрыла один глаз, но лиственное плетение осталось. Тогда она закрыла другой глаз, и тоже без результата. Она зажмурилась и разожмурилась, потом посмотрела сквозь пальцы и даже приложила к носу кулачок со сложенным кукишем, как ее учил Рыцек, шепча: «Морок, пропади!»

      Все было напрасно.

      – Я, конечно, могу спросить мастера Мару, – тихо сказала Эльга шуршащей на разные лады – клен, береза, липа – комнате, – но кто я тогда буду? Я буду глупая ученица, которая ничего не умеет самостоятельно.

      Она вздохнула, повернулась на один бок и на другой. Одеяло кололо, тонкий тюфяк насмешливо похрустывал при каждом движении.

      Эльга села.

      – А я вот возьму вам и прикажу! Чтобы из листьев – обратно. – Она подняла руку с отметкой, показывая ее стенам и потолку. – Видите? Это означает, что вы должны меня слушаться. У меня – знак, знак мастера. Поэтому – я приказываю!

      Солнце алым пятном вымарало стену, прокатилось от листочка к листочку. Пырш-ш-ш. И застыло. Приказ не сработал.

      Сверкнуло зеркало. Будто бы серебро, а на деле – облепиха и овсяница.

      – Значит, по-хорошему не хотите? – дрожащим голосом спросила Эльга.

      В животе у нее коротко уркнуло.

      – Я вот сейчас поем, наберусь сил…

      Девочка покосилась на тарелку с ужином.

      – И тогда…

      Она повернулась.

      Тарелка и мясо с овощами на ней тоже были букетом. Просто на мгновение показалось, что они-то как раз нормальные.

      Или не показалось?

      Эльга отвернула голову и снова посмотрела на тарелку самым краешком глаза. Никакими листьями и не пахло!

      Мясо было мясом, а не хрустким сухим листом, куски моркови – морковью, а потеки бурого – застывшей подливой.

      Эльга, затаив дыхание, выкрутила шею и повела косой взгляд по комнате.

      Прошлой осенью в Подонье приезжали артисты. Быстро сколотили дощатый помост напротив гостиницы, натаскали лавок из трактира и из домов и повесили на двух жердинах полотнище, украшенное вырезанными из ткани звездами и серебристым полумесяцем. Фонари, дудки, цветные флажки.

      Вечер.

      «Уважаемые жители Подонья! – кричал широкоплечий усач, надувая сизые щеки. – Только один день на нашей сцене перед вами развернется душещипательная история о мастере Фацисе и его Коломбине!»

      Занавес вспучивался, а потом специальный человек тянул за веревку, и ткань отъезжала в сторону, открывая Эльге, которую взяла с собой мать, удивительный мир с высокой башней из реек и прибитыми к заднику облаками.

      Здесь было то же самое.

      Лиственные стены, окно, потолок, полки под взглядом Эльги с шорохом сдвинулись, будто повешенное полотно, и, собираясь в складки, поплыли к двери. Ж-ж-жик, жик.

      «Уважаемая Эльга, сейчас вы увидите…»

      Нет, ей не открылись ни башня, ни облака, ни несчастный мастер