Принц и танцовщица. Николай Брешко-Брешковский

вспомнив вчерашний обед с шоколадным кремом, Гварди добавил. – Никто из вас не видел брюнета с черной бородкой, черными усами и со шрамом на щеке?

      Горничная и лакей ответили отрицательно.

      – Вам не примелькался этот господин? – обратился Гварди к человеку во фраке. – Он не живет в вашем отеле?

      – Я догадываюсь, о ком говорит мосье. Да, да, черная бородка, усики, шрам. Это некий Церини. Он занимает 216 номер во втором этаже. Неужели мосье подозревает?

      – Да, и не без основания. Вы больше не нужны, – обратился Гварди к лакею и горничной, отпуская их. Оставшись вдвоем с олимпийцем, он протянул тысячефранковый билет.

      – О, мосье, это далеко не так спешно, вы могли бы подождать.

      – Нет, зачем же? Получите.

      – Merci! Mille fois[1]. Смею спросить, мосье останется у нас?

      – Не знаю, может быть. Но если и останусь, переменю комнату на более скромную.

      – Я постараюсь угодить мосье. Этажом ниже прекрасный маленький номер, уютный и вдвое дешевле. Мосье потрудится взглянуть?

      – Не сейчас.

      Человек во фраке понял: мосье желает остаться в одиночестве. Вынув объемистый бумажник, отсчитал сдачу и с низкими поклонами, пятясь к дверям, исчез.

      Ренни Гварди, вооружив глаз стеклом, еще раз перечитал повергшие его в изумление строки. И все время сквозь крупный текст на плохом французском языке он видел человека со шрамом и в светло-сиреневом жакете. Первым движением было разорвать записку и бросить клочки в корзину. Ренни Гварди, передумав, сунул записку в карман.

      Он ли, этот щеголь дурного тона, не он ли, во всяком случае кто-то здесь похозяйничал в отсутствии его, Ренни Гварди. Надо осмотреть чемоданы, все ли цело. Субъект, подобравший ключ к дверям, без сомнения, обладает секретом с такой же ловкостью проникать и в чужие чемоданы. Осмотр вещей, однако, убедил Ренни Гварди, что непрошеный таинственный гость не успел или не захотел ознакомиться с содержимым чемоданов. Ренни Гварди взглянул на часы. Без четверти два. Он спустился вниз, вышел из подъезда отеля, пересек Площадь Звезды, чтобы на авеню Виктор Гюго позавтракать в «Пикадилли».

      На веранде, выходившей на панель, все было занято, и Ренни Гварди прошел в глубину ресторана, посещаемого главным образом англичанами и американцами.

      Ренни Гварди, заняв свободный столик, склонился над щегольским, с затейливой виньеткой меню.

      А над ним, в свою очередь, склонился гарсон во фраке и с переброшенной через локоть салфеткой.

      – Monsieur désire?[2]

      Гварди медленно поднял голову. Взгляд его встретился со взглядом вопрошавшего гарсона. И гарсон мгновенно преобразился. Еще не вполне веря себе, своим глазам, он уж сиял весь каким-то необыкновенным восторгом… Он вытянулся с манерой отлично воспитанного, хорошо дисциплинированного офицера, что в наши дни встречается все реже и реже. А затем у него вырвалась фраза на неведомом для всех окружающих языке, не понятая никем, за исключением того, кому она предназначалась.

      Все еще неуверенный, все еще колеблясь, гарсон воскликнул:

      – Ваше

1

Тысяча благодарностей (фр.).

2

Что мсье желает? (фр.).