Моя тюрчанка. Степан Станиславович Сказин

за шутки в духе Мефистофеля?.. Или мы с Ширин – участники дебильного телешоу, в конце которого прозвучит: «Улыбнитесь. Вас снимает скрытая камера»? Если бы Бахром был обыкновенный вор, то испарился бы сразу после того, как мы заплатили деньги. А не врал бы – сначала про кошачий отель, а потом – про место секретарши. Нет, господин Мансуров сам нам позвонил, калачом заманил на треклятую улицу Лиственную. Нам остается только на кофейной гуще гадать: какое еще коленце выкинет директор агентства?.. Не сочинит ли, что мою милую готовы взять посудомойкой в ресторан?.. А мы не пожалеем ни ног, ни времени, чтобы убедиться: по адресу мнимого «ресторана» расположен склад автозапчастей, куда не требуются никакие работники?..

      Зачем так?.. Почему?.. Мы ведь уже выложили червонцы. Бахрому что-то еще от нас нужно?.. Он казался мне чокнутым рыболовом. Рыба уже проглотила наживку и бьется в бесполезных попытках освободиться – но рыбак не спешит вытащить добычу из воды и бросить в ведро с уловом. Вместо этого – медленно идет вдоль реки и тянет жертву за собой. Мы с Ширин – как эта рыбешка. Только себя нам и остается винить за то, что мы опять поверили Бахрому после того, как он нас один раз подвел.

      Пятнадцать минут давно истекли. Сообщения не было. Я увидел: мою девочку трясет. Ох, только бы она не заплакала!.. Достанет ли в моем арсенале сладеньких словечек, чтобы ее утешить?.. У меня и у самого – нервы скручивались в спираль.

      – Ну что – позвоним?.. – робко спросил я.

      Пальцы Ширин так дрожали, что казалось: она уронит телефон. Но моя милая уже нажала «вызов». Мы оба настроились не одну минуту слушать длинные гудки. Но из мобильника сразу раздался машинный голос: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Пожалуйста, позвоните позднее». Внутри у меня что-то с хрустом переломилось, как палочка – наверное, моя надежда на лучше. Я понял: сегодня нам не дозвониться до Бахрома. Он выключил телефон, и может хоть до утра мозолить пятую точку на совещании. Если, конечно, совещание – это не выдумка скользкого, как угорь, непостижимого господина Мансурова.

      Сердце мое заныло. Мне хотелось, чтобы сегодняшний день был вычеркнут из нашей с Ширин жизни. Чтобы сейчас было утро, чтобы мы открыли глаза у себя дома, в теплой постельке. Прежде чем идти на кухню пить кофе, мы бы еще понежились под одеялом. Не поехали никуда бы, не вспоминали бы Бахрома – а до вечера крутили бы фильмы всех жанров. Хорошо было бы еще получать за это зарплату.

      Но – увы. Реальностью был надоедливый белый снег, валящий с черного неба. Узлочка с кривыми домиками и покосившимся заборами, погруженная во мрак. Тоскливый лай псины, которая так и не показывалась нам на глаза. А еще – отчаяние и боль, кромсавшие нам души тупыми ржавыми ножницами. Не будь я стихийный материалист, я бы запрокинул голову, уставил бы глаза в небеса и заорал бы, не боясь надорвать голосовые связки: «Ну что, Иегова, Аллах, Брахма? Или как там тебя, бородатая скотина?.. Ты наблюдаешь за нами и забавляешься, да?.. С какой стати ты вообще допустил под луной столько