Моя тюрчанка. Степан Станиславович Сказин

слезинка любимой каплей едкой кислоты жгла мне сердце. Я стоял растерянный и взъерошенный. Пока не сообразил осторожно поднять Ширин и бережно прижать к себе.

      – Не надо, не плачь… – неумело утешал я свою звездочку. Одной рукой обнимал милую, другой – поправлял моей девочке непослушный локон. – Я уверен: произошла ошибка. Нужно позвонить Бахрому. Не плач, не плач… Ну что, позвоним?..

      Ширин, всхлипнув, согласилась:

      – Давай.

      Предположение, что Бахром «всего лишь» напутал с адресом, было вполне правдоподобным. Господин Мансуров – важная птица. На простых смертных он взирает с высоты орлиного полета. Офисному аристократу, каждый день надевающему новый пиджак, ничего не стоит допустить легкую небрежность в общении с шудрами. Если сиятельный директор ошибся, смерды переспросят, позвонят. В крайнем случае – потеряют день, смотавшись на ложный адрес. Начальническое кресло под деловым задом Бахрома – не станет от этого жестче.

      Ширин, вытерев глаза, достала телефон и позвонила. Один длинный гудок, второй… Не хватало еще, чтобы Бахром не поднял трубку. Я переминался с ноги на ногу, как будто в своей куртке с теплой подкладкой мучился от холода. Господин Мансуров ответил после восьмого гудка.

      – Алло!.. – раздался знакомый баритон. (Моя милая, как всегда, включила громкую связь). – Я вас слушаю. Говорите.

      Я боялся, что пережившая адское потрясение Ширин не сумеет внятно объяснить Бахрому ситуацию. Но моя девочка не сплоховала. Хотя и чуть слабым, дрожащим голосом она вполне четко обрисовала, в какое трагикомичное положение мы попали.

      – Хм!.. – издал нечленораздельный звук господин директор агентства. На полминуты – вроде бы задумался. Потом кашлянул и сказал: – Действительно: с адресом вышла промашка. В нашей работе всякое бывает, да. В течение пятнадцати минут вышлю вам сообщение с правильным адресом. Вы успеете туда подъехать: кадровик будет ждать до половины одиннадцатого. А мне до завтра не звоните – я на экстренном совещании.

      И, не попрощавшись, Бахром оборвал связь. А мы с Ширин остались под густо падающим камфарным снегом – переваривать услышанное от господина Мансурова, который даже не выдавил из себя «мне жаль, извините».

      – Мы подождем немного – и Бахром пришлет нам верный адрес?.. – то ли с вопросительной, то ли с утвердительной интонацией прошептала моя девочка.

      – Да. Надо только подождать, – не очень-то бодро откликнулся я.

      Любимая приткнулась ко мне, как слепой крошечный котенок к боку матери-кошки. Я слушал учащенное дыхание Ширин. Гладил мою милую по влажным от снега волосам и повторял, как мантру:

      – Все будет хорошо. Вот увидишь.

      Но я сам не знал, верю я в это или нет.

      Пятнадцать минут тянулись, как вечность. Милая время от времени взглядывала на экран мобильника. Сделав это в сотый раз, сказала усталым голосом:

      – Пятнадцать минут прошло. Сообщения нет.

      Меня пробрала дрожь. Руки затряслись. Задергалась щека.