От Клубка до Праздничного марша (сборник). Евгений Клюев

академия не разберётся. Вот и наш Майский Жук додумался. А додумавшись, громко сказал – так, чтобы мог услышать каждый желающий (потому что тот, кто не желает услышать, – он и не услышит, хоть кричи ему в самое ухо!):

      – Я изобрёл улыбку.

      Вот, значит, как он сказал.

      Пролетавшая мимо Муха прямо-таки остолбенела в воздухе:

      – Что за улыбку, простите? Особенную какую-нибудь или же… всеобщую?

      – Всеобщую, – заявил Майский Жук и, чтобы совсем было понятно, сообщил подробности: – Сейчас, вися вверх ногами на дереве, я изобрёл всеобщую улыбку.

      – По-моему, – Муха поскребла лапкой затылок, – всеобщую улыбку изобрели задолго до Вас… извините, так сказать, за выражение.

      – Кто именно её изобрел? – Майский Жук строго посмотрел на Муху – и та, предварительно уже остолбеневши, ещё и оторопела.

      – Я не знаю точно, кто именно это сделал, но убеждена, что… давно, – пролепетала она.

      – Она «убеждена»! – передразнил Муху Майский Жук. – Конечно, это самое важное – то, что Вы, Муха, убеждены!

      – Можете издеваться надо мной сколько угодно, а я Вам всё равно не верю, – взбунтовалась Муха.

      – Меня не интересует, верите Вы мне или нет. Сейчас я полечу в Академию Наук, где мне выдадут соответствующий документ, – Майский Жук набычился и загудел, принимаясь лететь.

      – Документ о чём? – крикнула вслед Муха, но Майского Жука и след простыл.

      «А в общем-то, мне всё равно, кто изобрёл улыбку! Чего это я вдруг так разволновалась?» – удивилась себе Муха и тоже улетела по делам.

      Что же касается Майского Жука, то он благополучно прибыл в Академию Наук и сделал там следующее заявление:

      – Я изобрёл улыбку. Прошу выдать документ, удостоверяющий это.

      – С какой стати? – удивились академики.

      – Вы прямо как мухи! – удивился Майский Жук. – Никто до меня не заявлял о своём праве на изобретение улыбки. Улыбка существовала, так сказать, бесхозно. Значит, право на её изобретение никому не принадлежит. То есть оно принадлежит мне, потому что я первый сказал об этом.

      Поражённые академики примолкли: они не знали, что отвечать. А потом ответили так:

      – В мире, глубокоуважаемый Майский Жук, существует великое множество вещей, о которых неизвестно, кто их изобрёл. Неизвестно, например, кто изобрёл колесо. Или, скажем, хлеб. Или вот… форточку.

      – Ага-а-а! – загудел Майский Жук. – Значит, и на всё это право никому не принадлежит! Тогда я сделаю ещё одно заявление!

      И Майский Жук действительно сделал ещё одно заявление:

      – Заявляю, что я, Майский Жук, изобрёл колесо, хлеб и форточку. И прошу вас выдать мне документы, удостоверяющие это.

      – Не многовато ли документов у Вас будет? – поинтересовались академики и, посовещавшись, добавили: – Небо, кстати, тоже ни на кого не записано. И земля не записана. И вода.

      – На меня, на меня запишите! – взревел Майский Жук. – Это я тут всё у вас изобрёл – и небо, и землю, и воду!

      Академики опять посовещались и спросили:

      –