Птицеферма. Татьяна Солодкова

от этого же так не кричат…

      Жители Птицефермы стоят плотно, образуя полукруги несколькими рядами. Те, кто подошел недавно, вытягивают шеи, пытаются рассмотреть, что же там, в центре первого полукруга, делятся предположениями:

      – Что там?

      – Не видать.

      – Помер кто, что ли…

      – Ну точно, лежит.

      – Кто? Кто?

      – Да не видно же.

      Останавливаюсь позади всех и тоже ничего не вижу, только слышу версии.

      Кто-то погиб?

      Моментально вспоминаю о том, что Пингвин не пришел ночевать в комнату. А если это он? С ним что-то случилось?

      В моем сердце тут же вспыхивает надежда на то, что так оно и есть, и я до боли прикусываю губу от отвращения к самой себе.

      В отличие от меня Чайку задний ряд не устраивает, и она пытается пробиться вперед. Прочищает себе дорогу локтями, получает тычок в бок от Зяблика. Покрывает его трехэтажным матом.

      А в следующий миг Зяблик уже сам отскакивает в сторону, пропуская – потому что Чайку догоняет ее сожитель, Ворон, правая рука Главы.

      – Да я что… я случайно, – бубнит Зяблик.

      Но Ворон лишь одаривает его тяжелым взглядом и протискивается в образовавшийся узкий проход. Чайка кидается за ним с видом императрицы, которой только что обеспечили эскорт.

      Не теряя времени, пользуюсь моментом и проскальзываю за ними.

      Краем глаза замечаю в толпе Пингвина – живехонек. Хмурит брови, губы поджаты – ему-то, с высоты его роста, прекрасно видно, что происходит впереди.

      А через пару секунд становится видно и мне.

      Филин уже здесь, в ближнем круге. Стоит, подперев кулаком подбородок, и смотрит на землю. Вид у него потрепанный: волосы спутаны, помятое от недосыпа лицо – неудивительно, учитывая то, сколько он вчера должен был выпить.

      Но интересует меня не Глава, а тот, кто лежит перед ним. Возле кого на коленях стоит Кайра. Девушка запустила обе руки себе в волосы и раскачивается из стороны в сторону, тем самым перекрывая обзор, и я вижу лишь ноги в темных штанах.

      Неужели я вчера ушла, заперев дверь, а он захлебнулся, так как был пьян?..

      Кайра снова испускает протяжный вой. Именно вой – как раненое животное.

      Филин морщится, но позволяет кричать и дальше. Сострадает или думает, что такой сиреной созвать людей будет проще и быстрее?

      – Пустите наконец! – слышу бурчание за спиной и торопливо отступаю, пропуская Сову, одной рукой опирающуюся на клюку, а второй – расталкивающую зевак.

      Верно, Сова хоть что-то понимает в медицинской помощи. Только не думаю, что она понадобится – над живыми так не воют. Да и Филин не дурак: не стоял бы спокойно, если бы лежащий на земле был еще жив. Глава безжалостно казнит осужденных (правда, им же), но просто так никого не обрекает на смерть.

      – Не ори, дура! – рявкает Сова, и Кайра осекается на середине ноты. – Отойди, глупая.

      Девушка слушается. Но не встает, а, все так же на коленях, делает два приставных шага в сторону и остается там.

      Теперь обзор открыт. Несмотря