Лехаим!. Виталий Мелик-Карамов

ты что думаешь, ты один у нас гений?..

      Обиженный таким приемом, Фима, повернувшись спиной к товарищу, начал спускаться.

      Моня понуро двинулся за ним.

      – Где ты, там неприятности, – сказал он в спину друга детства. – Ладно, Ефим, не злись. Скажи, как ты меня нашел?

      – Большое дело. Твоя мама рассказала на Приморском бульваре Гусманам, где ты учишься. Они написали в Жмеринку моей тетке Двойре. В числе других новостей вспомнили про тебя. Двойра передала все местечковые события моим в Аргентину. В том числе сообщили, что ты ходишь холостой по Парижу. Ты помнишь Цилю, дочку Двойры? Она сейчас модистка в Петербурге… Они возбудились…

      – И что дальше? – тоскливо спросил Моня.

      – Циля попросила меня посмотреть: правда, что ты холостой? А скажи, Моня, зачем тебе помимо химического еще и экономическое образование?

      – Фима, ты, значит, за мной следил?

      – А что? Тоже мне шарада. Я же не мог к тебе прийти и сказать: «Циля просит узнать: ты холостой или нет?»

      – А сейчас уже готов?

      – Сейчас я знаю, что ты холостой, но Циле тебя не видать, как и того приказчика, что сманил ее в столицу.

      – Если так, зачем ты мне полчаса душу выматываешь? Паспорт лучше верни.

      – Моня, что ты будешь делать с потерянным паспортом? Я б на твоем месте мне обрадовался – какое счастье, Фима нашелся!

      – Пусть каждый останется на своем месте. Не хватало еще, чтобы ты с моим паспортом пристрелил какого-нибудь графа или герцога. Не отмоюсь вовек.

      – Ну зачем ты такое говоришь? Зачем портишь мне настроение? Мне на эту разложившуюся публику патроны будет жалко тратить.

      – Ты так и не сказал, чему здесь учишься.

      – Тоже мне секрет. Я занимаюсь живописью в Академии искусств у профессора Делакруа.

      – Это который «Свобода на баррикадах»?

      – Нет, его сын.

      – Все одно. Яблоко от яблони… Другого профессора найти не мог.

      – Меня мой вполне устраивает, – обиделся Фима.

      – А как же скрипка?

      – Не успеваю, дел много. Хотя играю в одном румынском ресторане. Кормежка и все такое…

      – И живешь там же?

      – Нет, живу у Марика.

      – Это кто, наш, канатеевский?

      – Из Витебска. Тоже художник. Неплохой, кстати. – Фима задумался. – Да! Вспомнил, зачем приходил. Я хотел твой портрет написать. Для дипломной жанровой картины…

      – «Явление Христа народу»?

      – На Отца Небесного ты со своим шнобелем не тянешь. Я задумал большое полотно «Евреи из Умани пишут письмо Государю Императору о захвате мировой торговли керосином». Ты писец.

      – Думаю, что ты еще не достиг того уровня, чтобы с меня портреты писать. Кстати, а куда мы с такой скоростью направляемся?

      – Моня, не ты один учишься на двух факультетах. Я тоже тут на одни курсы хожу. Их организовал такой мощный дядька. Умнее, чем ты, Моня, в три раза. Нет, в два. Я хочу тебя с ним познакомить. Мы все больше там о политике, а я ему сказал, что у меня друг может нам и про