Операция Моро. Андрей Борисович Гатило

группами. Способы приема испытывались… Ну, там, как всегда – в виде раствора или порошка, таблетки или инъекции. Потом все это фиксировалось в лабораторном журнале и в карточках животных. Обычная рутинная работа. А сюда приехал к тетке, в гости, на пару дней.

      – И что это за история с мышами? – я слышал о чем-то необычном в поведении моего подследственного, и эта информация очень пригодилась бы в калибровке его личности.

      – Неужели Вас так интересует эта копеечная расходная статья?! – мой собеседник хлопнул себя по коленям. – Да, я приписывал в журналах издохших мышей, кроликов и крыс! Но не так много, как об этом рассказывают…

      Я улыбаюсь. Он пока не понимает, что нас интересует.

      – Нет, это вопрос по стилю заполнения отчетных документов, – показываю ему фотокопию лабораторного журнала. – Вот, например, – «Количество падших мышей за истекшие сутки – 80 особей». Почему «падших»? Разве можно такое определение применять к лабораторным животным?

      Снимаю невесть откуда залетевшую пушинку с золотого пера, и смотрю сквозь нее на заходящее солнце.

      – Наверное, нельзя. Павших, конечно, не падших. Это просто так получилось… Черт знает, о чем думал, когда журнал заполнял.

      Солнце скрылось, и освещенный квадрат на стене переместился выше.

      – Да, но после этого случая за Вами закрепилось прозвище «Падшая мышь», насколько нам известно, – саркастически, насколько могу, улыбаюсь и продолжаю упражняться в каллиграфии. – Именно под этим псевдонимом Ваша персона фигурирует в наших отчетах.

      – Да? Какая неприятность…

      – И в лаборатории проводились опыты над людьми? – это главный вопрос, поэтому озвучиваю его резко и громче обычного.

      – Да, проводились, – неожиданно быстро отвечает Привалов. – В нашей лаборатории были сформированы двадцать экспериментальных групп. Вернее – двадцать две. И четыре контрольные группы.

      Он заметно нервничает. Похоже, что эту информацию он озвучивает впервые.

      – Опыты на крысах не дали практически ничего, – продолжил Привалов после минутной паузы. – Крысы становятся половозрелыми очень быстро, толку от наших экспериментов никакого. Я даже не знаю, сработали гормоны или нет. Экспериментальные и контрольные группы крыс обучались практически одинаково. Собаки тоже ничем особенным не порадовали. Только в 1988-ом году появились какие-то результаты…

      Я роняю авторучку, чтобы остановить его речь.

      Он умолкает. Прерываю магнитофонную запись, чуть проматываю назад.

      – … в 1988-ом году…

      Привалов явно и очевидно бледнеет, потом краснеет.

      – Я оговорился! Нет, конечно! В 1978-ом году, я хотел сказать…

      Он вздрагивает и заходится в приступе удушливого, лающего кашля.

      Слышу, что он просто симулирует кашель, но молчу. Ему надо подумать, как выкрутиться из этой ловушки.

      – Я хотел сказать, что мы ожидали результатов к началу 1978 года… – наконец сказал Привалов, вытирая рот тем же ветхим платочком.

      Это