Дремлющий демон Декстера. Джефф Линдсей

ни о чем – искусство, в котором мне нет равных. Чудный вечер. Кто-то отгрыз угол от лунного диска, если сравнивать с той луной, которая светила, когда я развлекал отца Донована.

      Возвращаясь после нашего стандартного вечернего выхода в Южный Майами, где жила Рита, мы проезжали перекресток в менее престижном районе Коконат-Гроув. Красная мигалка привлекла внимание, и я повернулся в ту сторону. Преступление: уже натянута желтая лента, несколько патрульных машин сгрудились на перекрестке.

      Снова он, подумал я и еще до того, как осознал, что делаю, развернул машину в ту сторону.

      – Куда мы едем? – задала Рита совершенно разумный вопрос.

      – Так, надо проверить, не нужен ли я им, – ответил я.

      – У тебя разве нет пейджера?

      – Они не всегда понимают, что им без меня не обойтись.

      Я одарил ее своей лучшей пятничной улыбкой.

      Так или иначе, туда стоит заехать, чтобы продемонстрировать Риту. Сама идея маскировки в том, чтобы тебя с ней увидели. Но, по правде, тонкий настойчивый голосок так и вопил мне в ухо, чтобы я обязательно остановился. Это снова он. И я должен видеть, на что он оказался способен на сей раз. Я оставил Риту в машине и поспешил к месту.

      Ни на что хорошее этот негодяй не оказался способен. Та же груда аккуратно упакованных частей тела. Эйнджел-не-родственник стоял над ними почти в такой же позе, в какой я оставил его на месте предпоследней находки.

      – Hijo de puta[14], – произнес он, когда я приблизился.

      – Надеюсь, ты не обо мне?

      – Все, кроме тебя, плачутся, что приходится работать в пятницу вечером. А ты появляешься здесь с девушкой. И тем не менее для тебя работы так и нет.

      – Тот же парень, тот же шаблон?

      – Да, – ответил он, приоткрывая карандашом пластиковый мешок. – Опять сухая кость. Ни капли крови.

      Его слова вызвали у меня легкое головокружение. Я заглянул в мешок. И снова части тела были удивительно чистыми и сухими. Они даже имели голубоватый оттенок, будто законсервированы на отведенный им момент времени. Прекрасно.

      – Разрезы несколько отличаются, – заметил Эйнджел. – В четырех местах, – показал он. – Здесь очень грубо, почти эмоционально. Здесь уже не так. Здесь и здесь. А?

      – Очень мило, – отреагировал я.

      – А теперь смотри сюда.

      Карандашом он сдвинул в сторону обескровленный обрубок. Под ним белел другой фрагмент. Плоть с него была аккуратнейшим образом удалена по всей длине кости.

      – Зачем бы ему так делать? – тихо спросил Эйнджел.

      Я вздохнул:

      – Он экспериментирует. Пытается найти идеал. – И я уставился на аккуратный и сухой разрез, пока не осознал, что Эйнджел смотрит на меня уже довольно долго.

      – Как будто ребенок играет с едой, – так я описал картину Рите, после того как вернулся к машине.

      – О боже! Ужасно, – только и смогла сказать она.

      – Я думаю, правильный термин здесь – противно.

      – Как ты можешь шутить, Декстер?

      Я успокаивающе улыбнулся:

      – К таким вещам привыкаешь. Работа…

14

 Сукин сын (исп.).