Саги зала щитов. Адульв. Пламя, зажжённое тьмой. Арсений Михайлович Зензин

как из-за ближайшего дома, где упрямо голосила собака, вышел незнакомец в плаще, с сокрытым тенями капюшона лицом, закрыв ему дорогу.

      – Здравствуй, Адульв, домой поспешаешь? – голос был приятный, женский, немного знакомый, и потому мальчик слегка расслабился.

      – И тебе славных лет, да коротких зим, извини, не упомню твоего имени. – Адульв тщетно пытался разглядеть сокрытое тенью лицо.

      – Меня зовут Лисил, мы уже виделись пару раз прежде, а что у тебя с лицом? Ратная наука следом наградила? – приблизилась она, пока Руагоров внук напрягал память, покуда не вспомнил её.

      Эта девушка жила в небольшом домике невдалеке от причалов, по левую руку, если смотреть со стороны берега Фьорда. Она не приходила на празднества, не являлась на славище, принося требы да дары Асам, и ни с кем не общалась. Она тихо, незаметно жила в Лёствёрте, кормясь трудом двух молодых рабынь. Редко, выходя из дома, часто пропадая в лесу, и почему-то эту приятную обликом девушку недолюбливала старая, почти древняя, знахарка Сегурдра.

      – Скоро у тебя важный день, будущий ярл, и выглядеть тебе должно достойно. – встала она почти вплотную.

      И вновь его лица уже во второй раз за день коснулись девичьи руки, только, в отличие от теплых прикосновений Сольвейг, пальцы девушки были холодны как лёд Ётунхейма, но, как нестранно, от них, покалывая кожу, расходилось необычное, даже приятное тепло. – Вот так намного лучше. – сделав шаг назад, изрекла Лисил. – Ну, а теперь беги, не заставляй матушку волноваться и не забывай, что вскоре тебе предстоит, пожалуй, самая важная встреча в твоей жизни.

      – Это, интересно, с кем? – поинтересовался Адульв.

      – Всему своё время. Придёт срок и узнаешь. – загадочно молвила Лисил, миновав мальчика, растворившись в ночных тенях. Она оставила Руагорова внука наедине с повисшим в воздухе вопросом.

      Мать, как и всегда, дожидалась Адульва стоя, не смотря на холод зимней ночи на высоком крыльце ярлова дома. Немного погрузневшая за последние годы, в дорогом зеленом платье до пят и накинутой на плечи меховой шалью, стояла она, нервно теребя длинную косу, плетенную золотыми нитями. Ее серые глаза, обведенные едва видимой сетью морщин, тревожно всматривались в ночную тьму Лёрствёрта, местами освященную факелами.

      – Ну чего ты, мам, каждый раз будто из похода вернулся. – Больше для вида проворчал мальчик, когда Аникен обняла его. Он, конечно, знал, что матушка сильно его любит, но и не догадывался на сколько. Для неё он был тем самым смыслом существования, ради которого человек готов шагнуть в пламя. Кроме сына у Аникен, лишённой семьи и дома, привезенной некогда в рабском ошейнике из далеких земель, не было никого. Только он и тёплые воспоминания об его отце- единственном мужчине её жизни, что вихрем влетел в её душу, оставив смертью своей не зарастающую рану и так похожего на себя сына, предавшего сил жить дальше.

      Закончив с объятьями, мать немного отстранила мальчика, принявшись внимательно осматривать его лицо.

      – Есть