Жестокое эхо войны. Валерий Шарапов

развалились в креслах у курительного столика. Едва ворочая языками, они что-то втолковывали друг другу. Двое спали: один на диванчике, другой за столом, притулив голову между пустых тарелок. Вездесущие официанты уносили грязную посуду.

      Главари по-прежнему сидели рядом, допивая водку и дымя папиросами.

      – …А может, новые бирки?[16] У меня есть один хороший маклер[17].

      – Нет, пару годных маклеров и я знаю, – решительно мотнул седой головой Дед Сафрон. – Но рисование новых бирок не спасет. Да и каждому не нарисуешь. Тут надобно поступить по-другому. Хитрее, азартнее, напористей!

      – Это как же? – посмотрел на него осоловевшими глазами Беспалый.

      – Недурно было бы захватить личные дела этих вояк. Как думаешь?

      – Захватить?! – обалдел от неожиданности молодой главарь. – Как это – захватить?!

      – Ты сказал, что во всех военкоматах шерстят личные дела демобилизованных, так?

      – Ну да, сказывал.

      – Значит, сначала шерстят и отбирают тех, кто ходил под статьей. После все отобранные дела отправляют туда, где с ними работают легавые. Копают, вынюхивают… Так?

      – Должно быть, так, – согласился Беспалый.

      – Значит, надобно прознать, куда они свозят документы блатных корешей, а потом обмусолить, что да как. Если все выгорит, мы разом убьем двух косых: обезопасим себя и пополним ряды новыми людьми.

      – А не покоцают нас? Я слыхал, будто амнистию обещали. Может, подождать?

      – Странный ты, ей-богу, – засмеялся Дед. – На броневик с автоматчиками полез, а плевую полувоенную контору стороной обходишь. Там же васьки[18] в основном работают!

      – Чего же обходить-то?.. Согласный я.

      – Вот и законно. Прежде чем туда соваться, мы все обстряпаем, Беспалый, – приобнял Дед Сафрон молодого коллегу. – Не дрейфь! Знаешь, когда я похоронил последнего близкого корешка? – Беспалый пожал плечами. – Ты не поверишь, это случилось три с половиной года назад. Зимой сорок второго. И по очень простой причине – он слишком любил выпить, и однажды утром его сердце не выдержало. Все остальные живы, они здесь, в «Шкатулке».

      Взвесив все «за» и «против», Беспалый опустошил очередную рюмку и пожал Сафрону руку:

      – Готов пособить, раз такое дело.

      – Завтра вернемся к этому вопросу, перетрем на трезвую голову. А сейчас пора по хатам – поздно уже…

      Глава вторая

      Москва, Глотов переулок; июль 1945 года

      Нудная, жутко надоевшая работа подходила к завершению. Александр Васильков считал оставшиеся часы до ее окончания и благодарил судьбу, что в старый корпус Таганского военкомата пришлось ездить всего неделю.

      Как и многие боевые офицеры, он больше всего на свете не любил бумажную работу. А в военкомате как раз и поджидали его бумаги. Кипы бумаг! Десятки объемных стопок из личных дел военнослужащих и сопутствующих им документов: листов, справок, характеристик, списков…

      Утро последнего дня работы в военкомате вышло скомканным. Неприятности начались за полчаса до выхода из

16

Бирка – паспорт, удостоверение личности.

17

Маклер – изготовитель фальшивых документов.

18

Васек – простодушный, доверчивый человек.