Жестокое эхо войны. Валерий Шарапов

Говорил он неровно, с придыханием, беспокойный взгляд метался по столу и собутыльникам. «Работяга или выходец из дальнего села», – сказал бы про него коренной москвич. И ошибся бы на все сто, ибо прадед его – Александр Кучин – был дворянином среднего достатка из подмосковного Кунцева.

      Во всем помещик Кучин был необычным человеком: жил необычно и на тот свет отправился странным способом. Изнурял своих крестьян непосильной работой, наказывал за любую провинность, пощады и доброты не ведал. В голодный восемьсот тридцать четвертый год крестьяне его питались мякиной, но помещик до последнего отказывался помогать им хлебом. Более того, на отхожие промыслы или сбор милостыни никого не отпускал, а уходящих самовольно приказывал забивать до полусмерти. Кончилось тем, что крестьяне задушили его подушкой прямо в спальне. Кучин был крепкий, так что двое мужиков держали его за руки, двое навалились на ноги, а еще двое – душили…

      – И сколько ты планировал взять? – спросил Сафрон.

      – Наколка случилась от Вано, будто возят ровно по полмиллиона.

      – Ого! – не сдержал удивления Дед. – Я давно знаю Вано – он пасти вола[7] не станет.

      – Твоя правда – Вано ни разу не подводил.

      – Постой, выходит, и он остался на площади Коммуны?

      – И его завалили.

      – Жаль. Еще одного академика[8] потеряли. – Сафрон подвинул гостю тарелку с закуской: – Ты давай ешь, не стесняйся. Тут все свои.

      Беспалый нехотя наколол на вилку маринованный груздь и кольцо лука. Закинул в рот, медленно, с хрустом прожевал…

      Ни крепкий алкоголь, ни общество надежных людей не могли вернуть ему хорошего настроения. Провал важного дела и потеря большей части банды подорвали веру в удачу. А заодно и в самого себя.

      Барабаня пальцами по столешнице, Дед Сафрон погрузился в нелегкие думы…

      Что он мог сделать? Никакие слова сейчас Беспалому не помогут. Влить остатки его банды в свою, а самого его назначить гончим[9]? Это не устроит ни того, ни другого. Беспалый привык быть первым. А у Деда уже есть неплохой помощник в лице племяша Лаврушки. Пока Лавр неопытен и молод, но через годик-другой возмужает, окрепнет телом и духом и станет незаменимым.

      – Ладно, бобик сдох[10]. Не в каждом деле фарт у нас в попутчиках, – прервал молчание Дед. – Фараоново племя нас давит, устраивает засады, обкладывает, как волков. Но мы и не такое видали. Надобно подумать, как пополнить твою конюшню[11].

      Всякий на месте Беспалого воспрянул бы духом, оживился, ведь помощь предлагал не абы кто – не банщик[12] и не фраер, а уважаемый в московском криминальном мире авторитет. Только веселости во взгляде молодого главаря не прибавилось. Закинув назад свой длинный чуб, он криво усмехнулся:

      – Не получится, Дед.

      – Отчего же? – подивился тот.

      – За доброту прими мою сердечную благодарность в виде еще одной наколки от Вано.

      – Что за наколка? И почему не получится пополнить конюшню?

      – Сейчас

7

Пасти вола – обманывать.

8

Академик – уголовник с большим опытом, авторитет.

9

Гончий – помощник, приближенный главаря.

10

Бобик сдох – «все прошло», «больше к этому не возвращаемся».

11

Конюшня – банда, группировка.

12

Банщик – вокзальный вор.