Дожить до премьеры. Юлия Пахоменко

имеет ничего общего с дейcтвительной работой полиции. Это меня очень подбодрило: чем хуже моя пьеса? Пусть там тоже будет немножко неправдоподобно, зато смотрибельно.

      Итак, это первое большое и самостоятельное дело следователя Светланы Котовой. Я дала ей такую фамилию, чтобы зритель сразу догадался, что она русская. Звучит просто, и окончание на „ов“ – попробуй, не сообрази! Вместе со Светланой работает старый противный тип по имени Ханс Лёхлер – так звали завхоза в общежитии, где мы поселились сразу после приезда в Германию. По-моему, именно так должны звать занудного старикашку, которому порядок важнее живых людей. Этот Ханс очень зол на то, что дело отдали не ему, а девчонке – он все время подкалывает Светлану, критикует отсутствие результатов и пытается выставить ее в плохом свете перед начальством. Должен же в нашей пьесе быть отрицательный герой!

      Если бы я писала сценарий для сериала, то могла бы раскатать следственные мероприятия на полную катушку: осмотр места происшествия, осмотр тела и одежды, опрос свидетелей, опрос работников театра. Мне даже захотелось повозиться с этим со всем, шаг за шагом описывая скрупулезную работу нашей Светланы. Но у меня на всё про всё было часа полтора, и чтобы зрители не задремали во время спектакля, нужен был драйв, движение и эмоции! Поэтому я сразу нашла первого подозреваемого: главный режиссер театра во время опроса очень сильно нервничал, путался в показаниях и в итоге был уличен во вранье. Будучи прижатым к стенке, он признался, что тайком бегал в гримерку к своей возлюбленной (немолодой даме пышных форм). Почему тайно? Потому что настоящему режиссеру полагается западать на молодых и длинногих актрисулек, и этому режиссеру не хотелось разрушать свой имидж „крутого парня“. Он все время мутил романы с девчонками, мечтающими о первых ролях, а душу свою отводил с гримершей. Когда-то я прочитала в романе Акунина, что каждому из главных персонажей пьесы надо выделить по эффектному монологу. Поэтому я постаралась написать две эффектные речи: режиссера, который много лет был заложником своей роли альфа-самца (игра смыслов – он режиссер и он же актер своей собственной пьесы) и гримерши (много лет она находилась в тени и преданно служила убежищем и пристанищем для ветренного кавалера). Надеюсь, что зрители начнут доставать носовые платки уже в середине первого действия!

      Несмотря на то, что за несколько дней я неплохо продвинулась по ходу пьесы, я совершенно не продвинулась в ходе следствия! Это меня немного озадачивало. Мы со Светланой излазили всю сцену, где упал неизвестный мужчина, и ничего не нашли. Обшарили его одежду – ничего особенного, обычный житель обычного немецкого города; доход, возможно, ниже среднего, но и не бедняк. Никаких документов. Мы прошлись по помещениям театра, разговаривая с актерами, билетерами, костюмерами. Для правдоподобности я представляла себе здание боннского театра „Brotfabrik“, где я была пару раз. Он действительно находился в здании бывшей пекарни и был абсолютно не похож на то, что я (житель Ленинграда и Петербурга) подразумевала