Дожить до премьеры. Юлия Пахоменко

лицо, рассматривая его до самых мелочей. Со временем я могла видеть его во всех подробностях: пожилой, лет шестидесяти, лысоватый, довольно худой, небритый. Явно небогатый, хотя и не бомж. Поношенный серый плащ, нечищенные ботинки. Что-то такое в нем было несчастное еще при жизни, это явно чувствовалось. Я могла представить себе, как он шел в театр – по большой широкой улице, набитой народом; среди веселой, нарядной публики, собравшейся на известное представление, одинокий, невзрачный, сутулый. Никто не замечал его, он был как пустое место – до тех пор, пока он не вышел на сцену и не упал.

х х х

      В среду я поняла, что по неопытности начала не с того конца. Мне надо было сначала придумать само преступление, заранее знать убийцу и его мотив, и потом уже описывать расследование. А у меня был всего лишь труп и больше ничего. Мне нужна была помощь, поэтому я стала думать о том, кто будет это дело расследовать. Идея пришла почти сразу, но можно ли было ее осуществить? Я позвонила Броньке.

      – Слушай, а молодых ваши дамы играют? Или я должна всех участников держать на уровне не моложе сорока?

      – Что ты, что ты! Чем моложе, тем лучше! Знаешь, как они обожают играть принцесс и фей? Перевоплощение, дорогая, это вторая жизнь! Для хорошей актрисы сделать скачок лет на тридцать – раз плюнуть! Учитывая отличный грим, который делает чудеса… Давай молоденьких, без разговоров!

      Я обрадовалась. Значит, моя идея пойдет. Как только я подумала о следователе, мне сразу представилась следовательница: молодая, совсем девочка. Но это она просто так молодо выгялдит. На самом деле она уже делает стремительную карьеру благодаря своему уму и сообразительности. И, конечно же, она из наших, из эмигрантских. Я всегда любуюсь на детей и внуков наших знакомых, какие они энергичные, сильные, умные, смело шагающие вперед. Мы частенько сидим и весь вечер говорим только о них. Показываем фотографии, перебираем все оценки и все достижения последних месяцев. Честное слово, я люблю их всех, не только своих. Для меня они все "наши": из Ленинграда, Москвы, Риги, Днепропетровка, Омска. Они оправдывают наши эмигрантские муки и фантомные боли, наши депрессии и бессонные ночи. Если у них все хорошо сложилось, значит мы сломали свои жизни не зря. И как упавшее дерево дает новые ростки и корни, так и мы держимся и живем нашими детьми и внуками, которые дают нам возможности прирастать и укореняться в этой чужой земле.

      Чтобы как следует обкатать свои мысли, мне был нужен хороший собеседник, точнее слушатель. А кто может слушать лучше тети Шуры? Даже и не думайте, она в этом деле непревзойденный мастер! И я пошла к тете Шуре.

      Глава третья, в которой я предаюсь воспоминаниям

      Тетя Шура старше меня всего лет на десять, и мы на ты, но я все равно называю ее „тетя Шура“, так повелось. А она меня – Саня-джан. И не скажешь, что мы тезки! Я выхожу на лестничную площадку, поднимаюсь на восьмой этаж и по дороге вспоминаю, как тетя Шура нам в свое время здорово помогла устроиться в этом доме. Подумать только, почти