Кровь и мёд. Шелби Махёрин

еще кусок Рид не успел – я бросила буханку в огонь.

      – Твое рыцарство принято к сведению, дражайший муж, и будет должным образом вознаграждено.

      Рид притянул меня к себе, улыбаясь с теплотой и – как ему только не стыдно – с облегчением.

      – Я бы все съел.

      – Надо было тебе позволить.

      – Ну и сидите теперь голодные, – заявил Бо.

      Не обращая внимания на предательское урчание в животе, я выудила бутылку вина, которую припрятала в сумке Рида. Самой собраться в дорогу у меня возможности не было – Моргана ведь похитила меня прямо со ступеней собора Сан-Сесиль. К счастью, вчера я по чистой случайности забрела далековато от лагеря и позаимствовала на дороге у коробейницы парочку полезностей. Без вина, конечно же, никак. Равно как и без новой одежды. Коко и Рид поделились со мной своей, чтобы не пришлось и дальше носить окровавленное церемониальное платье, но на мне всё висело мешком – я и без того была худа, а после времени, проведенного в Шато, и вовсе стала походить на скелет. Пока что мне удавалось скрывать свои трофеи в сумке Рида и под плащом, одолженным у мадам Лабелль, но рано или поздно карты пришлось бы открыть.

      Что ж, самое время.

      Рид помрачнел, увидев вино. Его улыбка растаяла.

      – Что это?

      – Подарок, конечно. Ты разве не знаешь, какой сегодня день? – Твердо вознамерившись спасти этот вечер, я сунула бутылку в руки ничего не подозревавшему Анселю. Он стиснул горлышко, снова краснея. У меня потеплело на сердце. – Bon anniversaire, mon petit chou![1]

      – У меня только в следующем месяце день рождения, – смущенно пробормотал Ансель, но все равно прижал бутылку к груди. Блик от пламени костра блеснул на его лице, а с ним – и робкая радость. – Мне раньше никто никогда… – Он кашлянул и сглотнул. – Мне раньше никто никогда не дарил подарков.

      Счастье у меня в груди слегка дрогнуло.

      В детстве мои дни рождения отмечали как священные праздники. Ведьмы со всего королевства съезжались в Шато ле Блан восславить меня, и вместе мы до упаду танцевали под луной. Колдовство окутывало храм терпким ароматом, а мать осыпала меня роскошными подарками: в один год то была тиара с бриллиантами и жемчугами, в другой – букет из неувядающих орхидей-призраков. Однажды она развела воды Лё-Меланколик, чтобы я могла пройтись по морскому дну, а русалки-мелузины, приникнув к стенам воды, наблюдали за нами. Они развевали блестящими волосами и сверкали серебристыми плавниками, а лица их были прекрасны и зловещи.

      Уже тогда я знала, что сестры на самом деле праздновали скорее мою грядущую смерть, нежели жизнь, но позднее – в минуты слабости – я сомневалась, что и моя мать всегда видела все так же.

      – Мы с тобой рождены под несчастливой звездой, – тихо сказала она в мой пятый день рождения, поцеловав меня в лоб.

      Я очень смутно помнила то время – лишь тени в моей спальне, холодный ночной воздух на коже, эвкалиптовое масло в волосах, – но, кажется, по ее щеке скатилась слеза.

      Вспоминая об этом, я понимала, что Моргана вовсе не праздновала мои дни рождения.

      Она оплакивала их.

      – Полагаю,

1

С днем рождения, милый мой малыш! (фр.)