В двух шагах от края. Наталья Антарес

ли звук моего голоса распространялся по чересчур извилистой системе координат, но первый блин вышел у них таким откровенным комом, что даже мне, пребывающей, между прочим, буквально между жизнью и смертью, стало стыдно за их квалификацию. В итоге, к монотонному стуку и скрежету в огромном количестве присовокупилось громогласно озвученное возмущение хозяина квартиры, в которой спасатели в кратчайшие сроки раскурочили кухонную стену, не угадав при этом с этажом.

      У меня так сильно болели ссадины на руках и ногах, что я толком не уловила дальнейшее развитие события. В голове у меня словно срабатывало примитивное реле: когда становилось совсем невыносимо больно, мозг выключался, немного отпускало – включался снова. Цикл возобновлялся столько раз, что я постепенно перестала вообще осознавать происходящее вокруг, я как будто проваливалась в черную дыру, почти задыхалась, но в последнюю секунду выныривала на поверхность, чтобы судорожно схватить посиневшими губами сухой, царапающий легкие воздух.

      В чем-то мое невнятное состояние определенно сыграло мне на руку. Во всяком случае, я была временно избавлена от расспросов и допросов по поводу причин моего нахождения в несколько не подходящем для ночных прогулок месте. Меня аккуратно вытащили в чью-то сверкающую дорогим кафелем кухню, осторожно погрузили на носилки и вкололи обезболивающий укол, после чего меня совсем развезло, и очнулась я уже на больничной койке ближе к полудню.

      Сквозь неплотно задернутые шторы настойчиво пробивались ослепительно яркие лучи солнечного света. А вот лицо склонившегося надо мной доктора напоминало Луну – идеально круглое, испещренное причудливыми неровностями глубоких морщин. Слегка диссонировали с лунным рельефом густые кустистые брови и неровно подстриженные усы, заметно тронутые сединой.

      – Как вы себя чувствуете, Ида?– участливо поинтересовался луноликий эскулап, – хотите пить?

      Я отрицательно помотала головой. В качестве ответной реакции голова мерзостно закружилась, но ярко выраженных болевых симптомов я практически не ощутила. Зато мой взгляд упал на перебинтованные, словно у мумифицированного египетского фараона руки, и настроение моментально покатилось под откос. И как я с таким «декором» пойду на похороны Эрика, хотелось бы мне знать?

      – Что, плохо? – врач отнес мою недовольную гримасу на счет физических страданий и решительно потянулся за одноразовым шприцем, – сейчас я вам еще укол поставлю, потерпите, пожалуйста!

      – Все чудесно, – бодро сообщила я и демонстративно приняла сидячее положение. Доктор заботливо подоткнул мне под спину подушку и подозрительно всмотрелся в мое напряженное лицо. Да смотри, сколько душе угодно, только уколами меня пичкать не надо!

      – У меня ничего не болит, готовьте выписку, – я тоскливо обозрела белоснежные, как арктическая пустыня, бинты и печально добавила, – на перевязку обещаю приходить по графику.

      – Ида, давайте