Волшебный сок. Повесть об архитектурных подходах к педагогике. Гавриил Яковлевич Кротов

работать над созданием нового человека.

      – Да, – подхватил Гена, – очевидно, поэма будет складываться так: «Пришёл человек-богатырь в далёкую Сибирь, окинул глазом ширь…»

      – Понюхал нашатырь – подсказал Виля.

      – После чего сел писать статью о режиме экономии и о переходе на семипольный оборот – добавила Катя.

      Разговоры не помешали выпить чай и съесть домашнее печенье, а Гена усердно зачистил чайной ложечкой банку с вареньем.

      Наконец разговоры потухли, все улеглись спать. Гена вскоре уже сладко посапывал, как ребёнок. Разговор взволновал Вилю, и ему не спалось. Не спала и Катя.

      – Виля, простите мне бабье любопытство, расскажите о своей жизни.

      Виля рассказал ей свою жизнь, даже про романтические отношения с красивой первокурсницей Верой. Он звал её замуж, звал с собой, но она сказала, что подождёт, пока Виля будет иметь твёрдое положение.

      – А ведь знаете, Виля, – сказала Катя, – ваша жизнь очень похожа на мою. Именно «положение» – слово, испортившее мне жизнь. Мне кажется, мой опыт может быть вам полезен… С детства я начиталась Некрасова, Чернышевского, Герцена и мечтала «сеять разумное, доброе вечное». Эта идея фикс привела меня в Академию коммунистического воспитания, организованную Крупской. Вместе со мной учился человек с высоким лбом, длинными волосами и мягкой курчавой бородой, похожий на поэта Надсона. Он знал многое, любой сложный вопрос легко разлагал на первоначальные множители. Он горячо и убеждённо говорил о будущем. Его выступления, остроумие, убеждённость имели успех, особенно у девушек, так что нет ничего удивительного, что я влюбилась, и мы сошлись. Именно сошлись на основе полной свободы личности. Жора – простите – Григорий Васильевич был двумя курсами старше меня и сразу после окончания учёбы получил назначение на должность методиста педагогики при Институте усовершенствования учителей. Он продолжал произносить горячие, остроумные речи, но у него была какая-то робость перед циркулярами Наркомпроса. Циркуляры иногда противоречили друг другу, но Георгий Васильевич именно по очередному циркуляру произносил горячие, остроумные речи. А когда я заметила ему, что он легко изменяет убеждения, откровенно сказал мне: «Убеждение – это роскошь, которую может позволить себе только нарком, а я должен дорожить своим положением. Впереди у меня кандидатская, докторская, звания профессора, академика, и может быть… Не могу же я бросить всё и идти на должность сельского учителя. Перспектива жить в холодной комнате, быть оторванным от культуры, да просто от приличной библиотеки – это перспектива деградации, одичания, опрощенчества, ведущая к самой обычной дикости. Нет, дорогая, я не хочу рисковать своим положением». В результате этого разговора я и очутилась в этом вагоне с назначением в Николаевск… Мне кажется, что вы не любите Веру. Она просто нравится вам, а эти понятия очень похожи друг на друга, их легко перепутать. А слова про «положение» и «обустройство быта» мне лично не нравятся. Простите моё ворчанье.