Соскучились, диабетики?. Влад Костромин

самосадом.

      – Комиссия ездила медицинская перед этим по районным школам, а гинеколог при ней молодой был, только с мединститута. Мог и позариться на девчонку.

      «Нива» соскочила со свежеположенного асфальта на грунтовку – отнорок и запрыгала по улице.

      Машина замерла перед домом, тетя потопала открывать крашенные шаровой краской жестяные ворота. Александрович загнал машину во двор, подъехал к гаражу. Я вылез из «нивы».

      – Коля, – тетя стояла на крыльце, – сходи, помой руки. Положено с дороги руки помыть, чтобы никакая нечисть к человеку не прицепилась.

      – А Сергей Александрович? Он руки не мыл.

      – Он тут местный, – как отрезала тетя. – К нему никакая нечисть не привяжется.

      Я потащился в дом. Начал мыть руки в раковине на кухне. Тетя стояла позади и через мое левое плечо заглядывала в зеркало.

      – Что вы там высматриваете? – не выдержал я.

      – Нечистая сила в зеркалах не отражается…

      – Вы серьезно? – натянуто улыбнулся я.

      – А ты как думал? В позапрошлый год…

      – Знаю, знаю: оборотень овцу украл…

      – Тебе хиханьки, а у нас в прошлом годе тыквенный человечек все кабачки на огороде пожрал.

      – Чего? – не понял я, подумав, что ослышался.

      – Тыквенный человечек. Такая тварь с головой-тыквой. Жрет кабачки, патиссоны и тыквы и ходит дергано, как марионетка на ниточках.

      – Да откуда вы все это выдумали?!

      – Ничего я не выдумывала, – насупилась она. – Они у нас давно появились, после Чернобыля, я еще в девках ходила. Только раньше прятались, а теперь, в кризис, обнаглели и жрут, что ни попадя, твари тыквоголовые!

      Я промолчал, в голове всплыли слова матери, что Лена слегка не в себе после того, как ее, сбитую КАМАЗ-ом, пьяные врачи приняли за мертвую и отправили в морг. Ее едва не похоронили, но она очнулась на похоронах в гробу. С тех пор тетя щедро красила хной поседевшие волосы и носила репутацию слегка странной.

      – Ладно, иди Сереже помоги.

      Александрович разгружал в гараже багажник.

      – А это что? – он потряс двумя пакетами, вынутыми из салона.

      – Сапоги, от тестя покойного остались. В гараже у него были.

      – Сапоги – дело хорошее. На рыбалке пригодятся.

      Он был завзятым рыбаком, в аккурат, как бросил пить, сойдясь с тетей Леной, так слегка помешался на рыбалке.

      – Сапоги штука нужная, – не унимался Александрович, вынимая из пакета высокие черные резиновые сапоги. – Они дорогу знают, – любовно осмотрел обновку, подняв к глазам, и внезапно расцеловал.

      Не меня, сапоги расцеловал.

      – Ладно, я в дом пойду, – преодолев оцепенение, сказал я.

      Я поспешно выскочил из гаража и вошел в дом.

      – Что там? – тетя выглянула из кухни.

      В руках она держала не сковородку, а топор.

      – Проходи в гостиную, – показала на видневшуюся за узким коридорчиком комнату. – Обед разогрею, выпьем за твой приезд.

      Я