Сын Ра. Волшебный эпос. Владимир Радимиров

пуще слабину показала – прямо навзрыд, сердешная, зарыдала.

      И в эту минуту незавидную, для собравшихся весьма неожиданно, голос вдруг молодецкий из глубины толпы послышался:

      – Я!.. – взгорланил кто-то решительно и храбро. – Я желаю!..

      Расступился народишко в недоумении, и увидели все в изумлении – парень какой-то младой на площади гордо стоит и орлом сизым на чету царскую зырит. Выглядел он во как: высоченный такой да статный, лицо открытое у него было, приятное, хоть немного и дурковатое, нос курносый, а сам-то нищ да бос, только в шкуру рыжую одет.

      Вот так, значит, ответ! Яваха, вестимо, то был – больше ж некому! Не привык богатырь наш расейский на призывы о помощи отнекиваться да отказываться и больным да недужным сказываться. Вызвался и молодец – он же ведь первый был удалец!

      Народ призатихший на охотника странного дивится, и сам царь сверху быстро сошёл да к нему подошёл.

      – Здравствуй, добрый молодец, охотник вольный! – поприветствовал он Ваню с видом довольным. – Вижу по облику твоему, гость дорогой, что в краях наших человек ты чужой. А ну скажи да поведай – кто ты, и откуда да куда путь держишь?

      На вопрос сей Яван не смолчал, конечно, поклонился он царю и отвечал вежливо:

      – Поравита и тебе, царское величество! Звать меня Яваном. По прозвищу Говяда. Мне в краях вашенских ничего не надо. Я путешествую, из-за моря шествую и иду, ваше величество, куда глаза глядят: всё прямо и прямо иду себе упрямо.

      Царь Далевлад после слов сих Явановых пытливо на него глянул, а затем к нему подошёл, за руку взял, к помосту его повёл, в повозку самоходную усадил и во дворец к себе пригласил.

      Видимо, сам Ра Явану помогал, чтобы он в пекло попал!

      Поехали-то быстро. Повозочка волшебная резвёхонько по улицам мчится, из-под неё откуда-то едкий дым клубится, чего-то в ней трещит да дордонит, и разных зевак с пути гонит… Вот останавливается она наконец у великого дворца. Бойкая челядь уже ждёт их у крыльца. Все враз оживляются, царю-батюшке поклоняются и в палаты их ведут. Ванюха ажно рот раскрыл – после серости каменной улицы на обитель царскую дивуется. А там ведь и действительно роскошь была восхитительная: и потолки, и полы, и стены, и углы, и вся-превся обстановка изукрашена была дюже ловко, оттого и в глаза бросалася, потому как цветами разными переливалася.

      Царь Явана в тронную залу провожает, но на трон свою особу не сажает, – к столу резному поспешает и в кресло мягкое Ваню сесть приглашает. А сам напротив его воссел и в ладоши хлопнул. Слуги проворные вмиг тут набежали, питья да яств лакомых нанесли и дивообразные ещё плоды доставили, каковых Ваня в жизни не то что не едал, а и слыхом о таких не слыхивал.

      Вот сидят царь с Яваном, друг на друга поглядывают да помалкивают. Далевлад-то из себя представительный, несмотря на вид свой волнительный. Волосы у него длинные, кучерявые, заплетённые хитро, да в незнамо какой цвет выкрашенные; и бородища длиннющая прямо