Харроу из Девятого дома. Тэмсин Мьюир

у нее на зубах.

      Мерсиморн пробормотала достаточно громко, чтобы это услышали все:

      – Конечно, Августин, ты не мог этого не заметить.

      А Августин добавил высоким, хорошо поставленным голосом:

      – Да, я вспоминаю… Господи! Как летит время! Жуткое было дело. Ее прислали живую, и никто из нас, кроме тебя, ничего не мог сделать. Она принадлежала к первому поколению или ко второму?

      – Второму, – ответил бог, – самое начало второго. Мы экспериментировали с Шестой установкой. Некоторые Дома были еще пусты.

      – Нет, – вмешалась Мерсиморн, – установка уже работала, потому что Валанси и Анастасия уже были с нами.

      Император щелкнул пальцами, как будто она запустила какую-то вспышку нейронов.

      – Да, ты права. Мы все ее тогда встретили. Все шестнадцать… и она вела себя так, как будто ее на свадьбе приветствовала целая куча нудных кузенов. Я с трудом держал лицо. Когда вы видели ее в последний раз?

      Вопрос прозвучал внезапно. Оба ликтора замолкли на мгновение, а потом тот, кого назвали Августином, ответил:

      – Недавно. Десять лет назад. Я сказал, что она становится отшельницей, и она повела себя так, будто я полный идиот… но она была в добром расположении духа.

      – Цитера очень хорошо умела создавать нужное впечатление, – сказала Мерсиморн.

      – Тебе виднее, – рассеянно ответил Августин.

      Этот диалог не успел развиться, потому что император надавил:

      – А ты, Мерси?

      Ты снова услышала скрежетание зубов. Потом святая радости сказала бесцветным голосом:

      – Почти двадцать лет назад. Она слишком много смеялась.

      Все трое замолчали, стоя на коленях у алтаря. Лежавшее перед ними тело уже не могло засмеяться. Августин спросил:

      – А кто-нибудь помнит ее имя? Настоящее имя Дома? Оно вообще существовало?

      – Гептан? – предположил император, но Августин не согласился.

      – Нет, это Лавдей. Мы забыли! Очень странно. Кто вообще мог подумать, что такое можно забыть?

      Мерсиморн встала. Заправила волосы за уши, открыв обманчиво безмятежное овальное лицо, и обошла алтарь. Завела руки за спину, будто боялась до чего-нибудь дотронуться. Посмотрела в мертвое лицо Цитеры с напряжением, которое по-своему было хуже нежности. Как будто она хотела чего-то от трупа, как будто могла добиться чего-то одной силой желания.

      – Зовите ее Цитерой Гептан. Она хотела, чтобы ее так называли. Тогда это казалось мне невыносимым и мерзким, и сейчас мне это кажется невыносимым и мерзким, но она так говорила… Я только один раз видела, как она плакала, – добавила Мерси торопливо, – на следующий день. Когда мы объединили все наши исследования. Когда она стала ликтором. Я сказала, что альтернативы не будет, а она сказала…

      Тут она осеклась. К счастью, она не посмотрела в твою сторону. Августин смотрел в пол, скромно скрестив руки, как будто пытался выразить уважение, а император смотрел на Мерси. Ты видела только его затылок и перламутровые листики