Тайна старого особняка. Лорен Магазинер

избавиться от одной лилии и одного тюльпана. Тогда все цветы будут розами… кроме двух.

      Элиза зачеркивает одну лилию и один тюльпан:

      – Хорошая мысль, Карлос. Теперь переходим ко второй строчке. Все мои цветы, кроме двух, – тюльпаны.

      Я снова задумываюсь. Чтобы эти слова были верны, каждый цветок, кроме двух, должен быть тюльпаном. Это почти правда. Это было бы правдой, если бы здесь были только одна лилия и одна роза, а не одна лилия и две розы.

      – Мы должны избавиться от одной розы, – говорю я.

      Элиза кивает и зачеркивает одну розу:

      – Ты читаешь мои мысли, Карлос! Теперь утверждения в первой и второй строчках верны. Последняя: все мои цветы, кроме двух, – лилии.

      У меня уже голова болит от всех этих мыслей, но я делаю глубокий вдох. Мне известно, что каждый цветок в саду должен быть лилией, кроме двух. И вдруг ответ становится кристально ясным. Все три утверждения будут верны, если в саду всего три цветка! Одна роза, один тюльпан и одна лилия. Три – вот ответ на загадку!

      ПРИБАВЬ К ОТВЕТУ НА ЗАГАДКУ ЧИСЛО СТО ОДИННАДЦАТЬ И ОТКРОЙ СООТВЕТСТВУЮЩУЮ СТРАНИЦУ.

      – ВПЕРЕД! – КРИЧУ я. – В розовую дверь!

      ^{Сноска № 129}

      – Подожди, – пытается остановить меня Элиза. – Я еще не успела решить головоломку.

      Я вздыхаю. Элиза может часами ломать голову над загадкой, потому что ей нравится атаковать ее со всех сторон и перебирать разные варианты, прежде чем она будет абсолютно уверена в ответе.

      Но у нас нет лишнего времени. Мы должны остановить Отто и спасти мамино агентство!

      Я открываю розовую дверь, и мягкий свет проникает в нашу комнату.

      – Здорово! – одобряет Фрэнк. – Давайте пойдем туда!

      – Элиза, если я ошибся, мы просто вернемся назад и попробуем открыть другую дверь. Но я не ошибся.

      – Ну… Хорошо, – соглашается Элиза.

      Я пропускаю Фрэнка и Элизу через розовую дверь и следую за ними.

      Тропа ведет вниз по узкой лестнице, и внизу мне приходится горбиться, чтобы пройти.

      Вскоре я пригибаюсь так низко, что практически лежу на животе. Прохладная грязь туннеля на ощупь липкая и скользкая.

      – Я застрял! – орет Фрэнк. – В ТУННЕЛЕ КОЗЯВОК!

      Фуууууууу! Козявки? Я смотрю вниз, но грязь неоново-розовая. Погодите… это не козявки!

      – Козяяяяявки! – визжит Фрэнк.

      – Нет, это не козявки, это обычная слизь, как и…

      – КАКИ! – дурным голосом вопит Фрэнк. – ЭТО ЕЩЕ ХУЖЕ!

      – Куда уж хуже! – кричит Элиза.

      – Нет, это просто слизь, как и в водопроводе! – ору я.

      – КАКИИИИИ В ВОДОПРОВОДЕ!!! – не унимается Фрэнк, и я понимаю, что это может продолжаться вечно.

      Ярко-розовая грязь начинает сохнуть на наших руках, и мне становится ясно, что мы приклеились к туннелю. Как статуи, не способные ни двигаться, ни ползти.

      Фрэнк наклоняется и облизывает сопли… То есть слизь.

      – На вкус как единорог! – объявляет он.

      – Откуда ты знаешь? – фыркаю я.

      – Я собираюсь проесть себе выход! – говорит Фрэнк.

      – Не