Амадора. Та, что любит.... Ана Феррейра

домой. Когда я вошла, телефон настойчиво звонил, но я включила автоответчик… Он – Дон-Жуан, а я – не идеальная женщина. Я уменьшила громкость, чтобы не слышать, что он говорит, взяла ключ от машины и решила затаиться у подруги, которая живет в пятидесяти километрах от города, пока он не уедет.

      Отпуск мой был плохо воспринят на радио, и руководство закрыло мою передачу. Я решила, что оно и к лучшему. Воспользовавшись этим, я круто изменила жизнь: переселилась в западную часть города, осветлила волосы, купила новую кровать и записалась на курсы фотографии и эстрадного танца. В том ресторане я больше не появлялась. Я изнывала от любви. Не один месяц проплакала. Больно.

      Дон-Жуан разыскал меня только года через три. Увидел мое имя в журнале, где я работала, и позвонил. Ясно, что я готова была бежать к нему навстречу. Но, сама не зная отчего, сдержала порыв, и сказала, что вышла замуж… До сих пор не могу объяснить своего поступка. Чего только со мной не приключалось! И мне изменяли, и сама я изменяла, и молча страдала, и причиняла обиды, то побеждала, то терпела поражение в любовных баталиях – но в случае с Дон-Жуаном я решила просто устраниться. Поняла, что ничего у нас не получится… А о «Божественной комедии», которая вернулась в мою библиотеку, я и теперь не все знаю.

      Желтая папка

      Я все-таки не какая-то там сексуально озабоченная дамочка, для которой ничего в жизни нет, кроме секса. Нет – я романтичная, сентиментальная, влюбленная… Я убедилась, что миссия моя на этом свете – любить, мой немалый жизненный опыт – это прежде всего любовь, и для меня это Божие благоволение, если моя жизнь хоть чего-нибудь стоит. Я не только дщерь Божия, но и внучка Ему. Когда пытаются объяснить человеческую личность средой или генетикой – это, по-моему, сказки. У меня совсем другое. Чтобы меня постичь, необходимо выяснить мое происхождение.

      Когда я была девочкой, во всем доме оплавлялись свечи, а мать моя вечно умывалась слезами. Она крепко обнимала меня, словно в кино, целовала и подолгу глядела в глаза, словно силясь увидеть в них глаза моего отца, которого никогда не переставала любить.

      Нам обычно не всё рассказывают – везде есть семейные тайны. Ты можешь никогда не узнать того, что твои родители таят за семью замками.

      Я всегда знала, что мои братья и я рождены от разных отцов. Мама рассказывала, что мой отец – не такой, как все… Он просто ангел. В моем свидетельстве о рождении вместо имени отца – ангельские письмена: черточка, крестик, черточка, крестик, черточка.

* * *

      Как и все исполины, я была выношена всего за три месяца. Так, во всяком случае, говорила мне мать, и не только мне, а и тем, кто осмеливался спрашивать, кто отец этой девочки…

      «Ангелы имеют пол, и тот, кого я любила, был более мужчиной, чем кто-нибудь другой… Исполины – это дети ангелов и земных женщин, потому и беременность длится недолго… Сподобил их Бог такого дара… Библия повествует об исполинах…»

      Злые языки рассказывали, что мама так туго стягивала живот, что умудрялась скрывать беременность до шести месяцев. Будь они прокляты, эти злые языки! И пусть никто не подумает, что я говорю об этом,