Звездные часы и драма «Известий». Василий Захарько

Валентин Фалин (в 1986 году переведен в председатели Агентства печати «Новости», с 89-го – заведующий международным отделом ЦК КПСС).

      С каждым месяцем «Известия» читают все больше людей. Одни газету любят, другие ненавидят, третьи боятся. Что касается главного читателя – Горбачева, он то хвалит «Известия», то ругает. Но мы его курс поддерживаем. Взошедшего на вершину общественного интереса Ельцина мы не любим за его нахрапистость, популизм, но он правдив, он боец, и это мы в нем ценим, уважаем. Ежедневно газету цитирует мировая пресса, в редакцию один за другим просятся и приходят аккредитованные в Москве иностранные дипломаты, журналисты, наносят визиты высокие зарубежные гости, главы государств, в их числе железная леди Маргарет Тэтчер.

      За то время, что редакцию возглавляет Лаптев, наш тираж вырос чуть ли не вдвое, к концу 1989 года это самый большой тираж в истории «Известий», рекордным он останется теперь уже навсегда: 11 миллионов 30 тысяч экземпляров. Конечно, его можно было поднять и выше за счет каких-то баек, развлекухи, но мы этого не делали. Мы находились и хотели всегда быть в другой журналистике – серьезной, информационно-аналитической. В стране и мире нашу газету относили к качественным – мы этим гордились и дорожили.

      Вышесказанное нисколько не означает, что нам самим все нравилось на своих страницах. Сквозь перечитанные мною более сотни стенограмм летучек красной нитью проходит критика наших собственных недостатков, проблем, ошибок, да я и без стенограмм все это отчетливо помню. Так и слышу недовольные голоса: «Известия» там не успели, там мы неверно оценили ситуацию, здесь нас обошли конкуренты, вчера мы проявили робость, сегодня слабый номер… Это было не самоедство и не та самокритика, что является самопохвальбой, а обычная неудовлетворенность, без которой немыслима суть нашей профессии.

      Любопытно выглядит в тех же стенограммах отношение к самим летучкам. Издавна, еще со времен Аджубея считалось, что они еженедельные и явка обязательна для тех журналистов редакции, кто не в командировке и не занят работой над текущим номером. Но эти условия никогда не выполнялись. Если летучка по каким-то причинам откладывалась на две-три недели, начиналось роптание: почему ее так долго нет? Когда регулярность выдерживалась, посещаемость падала. Если докладчиком назначается маститый коллега с ораторскими данными, способный своим критическими анализом вызвать живую реакцию аудитории, зал будет наполненным. С иными докладчиками – почти пустой. Интерес к собранию во многом зависел и от того, какой была газета в обозреваемый период – ровной, спокойной или взрывной, с блестящими или недостойными публикациями. Летучки не имели большого, какого-то принципиального значения для содержания газеты, но на обстановку в редакции влияли положительно. Служили трибуной для откровенного обмена мнениями, оглашения какой-то всем нужной информации, а их стенограмм очень ждали в стране и за рубежом собкоры, истосковавшиеся